Матвей не очень боялся Кащея после того, как Иван вломил ему по первое число. Да и Виктор, похоже, воспринял угрозу всерьез. Самое большое, на что он решался, это короткий подзатыльник или непотребная ругань в адрес пацаненка. Но Мотя внутри был уверен – коварный Кащей рано или поздно распустит свои щупальца, но прежде он постарается избавиться от деда. На всякий случай Матвейка записался в кружок самбо, где тренер Василий Семенович всеми силами старался научить ребят драться по правилам и побеждать врага.
Полгода занятий в секции у Семеныча превратили Мотю в экстремиста. Он и без спортивной подготовки имел репутацию забияки и драчуна, но теперь практически не покидал стен школы, пока не отрепетирует очередной урок на ком-то из одноклассников. К Светке он привык, даже иногда играл с ней в прятки и возил на спине по дому. А вот с Виктором отношения не ладились. Тот после дежурных двухсот граммов самогона принимался яростно атаковать Мотю дурными словами, у парня чесались кулаки и очень хотелось треснуть Кащея в рыло. Он терпел. Не выдержал только, когда увидел, как Кащей вытащил из штанов ремень и огрел им Светку за то, что она опрокинула бутылку с самогоном.
– Ах ты, тварь, – приговаривал Виктор, – в мать пошла, все назло!
Светка заорала таким голосом, который в прошлом году регулярно пилил Матвею уши и живот. Терпение Моти иссякло, он не мог позволить Светке так орать. Бросившись на Виктора с кулаками, Мотя тщетно пытался вспомнить науку Семеныча. Ни одного приема, никаких мыслей, только одно желание – избавиться от Кащея навсегда.
Кащей на секунду замер от удивления, потом кинул боевой клич: «Ах ты, ублюдок!» – и набросился на Матвея с оголтелой яростью, стегая ремнем изо всех сил, стараясь вышибить из парня дух. Матвейка сначала сопротивлялся, пытаясь нападать, потом попробовал убежать, потом покорно ждал, когда у изверга закончатся силы, чтобы наносить режущие свистящие удары, а потом он перестал понимать, что происходит. Последнее, что он услышал, были слова деда:
– Я тебе говорил, тронешь пацана – убью!
12. Георгий
«До чего же красиво», – думал Пашка, остановившись на опушке леса, упиравшейся в небольшое круглое озерцо с ровной зеленоватой гладью воды, на которой величаво лежали листья кувшинок и катались на длинных ногах изящные водомерки. От воды веяло свежестью и прохладой, она была настолько прозрачной, что можно было даже рассмотреть глаза у головастиков, которые суетились на мелководье. Не зря русские люди любят свою природу. Особенный дух у нее. Никакая Лазурка не сравнится. Пашка прилег на траву, заложив руки за голову, закрыл глаза и заснул. Ему приснилась Евгения, радостная и энергичная, полная сил, почему-то в нарядном платье красного цвета, который она не носила никогда. Она бегала по траве босиком, не обращая внимания на росу, шлейф платья постепенно тяжелел и темнел, становясь все длиннее и длиннее, пока не превратился в огромный пурпурный хвост, который мешал двигаться ногам, опутывал щиколотки и сковывал их, как кандалы. В конце концов Евгения уже не могла сдвинуть с места себя вместе с платьем и без сил опустилась на траву, с сожалением глядя на подол.
– Ну вот, платье испортила и сама выдохлась, – со вздохом вымолвила она, почему-то подняв глаза к небу. Платье все продолжало намокать и темнеть – снизу вверх. Вместе с ним менялось и лицо женщины. Оно тоже темнело, под глазами проявлялись синие круги, взгляд замирал в одной точке, а уголки губ опускались вниз, придавая лицу выражение скорби и беспредельной покорности.
Она попыталась подняться, как бы преодолевая усталость, но ее движения были судорожными, неуклюжими, марионеточными, что ли… Ее попытки выглядели нелепо и жалко, Пашке захотелось помочь, одним махом встряхнуть, поставить на ноги… Ему хотелось, чтобы она снова побежала, как девчонка, но им овладели тяжесть и страх, он не мог встать. Он сделал несколько попыток, но тело будто приковали к земле. В душе поднялась паника. Шило точно знал: если он не заставит себя подняться, Евгения умрет. Страх раздирал грудь, ему было необходимо встать, но он не мог. Тогда он закричал во весь голос и проснулся. Солнце стояло почти в зените, щедро изливая на землю полуденный жар, даже мошки и комары попрятались в тень, травинки замерли без малейших колебаний в ожидании вечерней прохлады. Пашка вспомнил неприятный сон, и его обожгло огнем: Евгения!