— Да?
В тот же миг Малов крепко сжимает мои бедра и толкается вперед. Так же медленно и мучительно, как это делала я сама. В глазах насмешка.
— Говори, — шепчет одними губами и снова двигается навстречу.
И мне приходится закусить губу, чтобы не застонать в трубку.
Я поняла. Это подлая, гадкая, извращенная месть!
Пытаюсь подняться, но он держит крепко и еще плотнее усаживает на себя, а из динамика доносится:
— Лен, привет.
— Угу, — мычу я. — при…привет.
***
— Может, сходим куда-нибудь, — предлагает он, не представляя какой беспредел творится на другом конце провода, — я соскучился.
Малов, конечно все слышит и издевается. Ревниво сверкая глазами, блокирует меня за бедра, не позволяя ни подняться, ни как-то помешать его движению. Толкается, вжимаясь в меня на всю длину.
— Соскучился?
Я даже голос свой не узнаю. Он сиплый и пьяный. Дурной. И Мирон, каким бы тугим не был, слышит это.
— Лен, у тебя все в порядке?
Снова толчок, в этот раз резкий, выбивающий стон из груди.
— Да…да, — пытаюсь закусить губы, чтобы уж совсем не опозориться, но как же сложно. Особенно, когда наглая рука, бесцеремонно накрывает сладко пульсирующее место между ног.
Я прикрываю динамик и шиплю:
— Я тебя прибью!
— Обязательно, — мерзавец улыбается и продолжает свое черное дело. Доводит меня до безумия.
Смотрю, на сильное тело под собой и дурею. Тем временем из трубки доносится уже почти истеричное:
— Лена! Что с тобой? Тебе плохо?!
О да… Так плохо, что сейчас рассыплюсь на тысячу маленьких довольно хрюкающих Леночек.
— Все хорошо. Ты просто разбудил меня.
— Что с голосом? Что за стон? — докапывается Мирон.
— Потянулась неудачно. Ногу свело.
— Не хорошо врать, — издевается Егор, и в отместку я впиваюсь когтями в каменный пресс, — Ай!
— Что это?
Да как вы меня задолбали.
— В животе урчит, — огрызаюсь и, желая поскорее закончить с этим фарсом, произношу, — я никуда не пойду с тобой, Мирон. Между нами все кончено.
Сколько раз я ему это уже говорила? Когда уже дойдет?
— Да я просто по-дружески…
— Все. Конец.
— Но…
— Финиш.
— Лен...
— До свидания, — скидываю бессмысленный разговор, — все, доволен?
Егор кивает и, спустя мгновения мой мир переворачивается. Вот я сижу на нем, а вот уже распластана на кровати, придавлена тяжелым телом, и губы горят от жадного поцелуя.
Малов ненасытен. Терзает меня, доводит до исступления, наказывает за свою ревность и, клеймит, стирая все, что было прежде.
Я – его, он – мой. Остальное не важно.
Вечером я отправляюсь в кино со Светой. Она уже совсем круглая и очень забавная. Мне безумно хочется, чтобы она, наконец, тоже стала счастливой и так случается, что ее Счастье, живущее в уютном животике, решает, что пора познакомиться с мамочкой именно сегодня.
На середине сеанса у подруги начинается резь в животе, а спустя несколько минут и вовсе отходят воды.
Всю дорогу до больницы она лежит на заднем сиденье и причитает:
— Слишком рано. Рано!
— Все будет хорошо, — я стараюсь ее поддержать и утешить, но у самой от страха кишки сводит. Я плохо понимаю в детях, но знаю, что в животе они должны сидеть ровно девять месяцев. У Светы все происходит раньше на несколько недель.
К счастью, нас уже встречают. Прямо к такси привозят каталку и бережно помогают на нее забраться.
— Ну что, дорогая, рожаем, — спокойно произносит строгая врач, едва только взглянув на Свету.
Подруга зеленая от страха. Я кажется тоже. Чувствую себя бесполезной и бестолковой, но, к счастью, мне находится дело. Перед тем, как Свету увозят, она сует мне ключи от своей квартиры.
— Привези мою родильную сумку. Она готовая уже. В шкафу в моей комнате.
Я хватаюсь за это дело со всей дурью и ответственностью. Мчу к Светке домой, по дороге задолбав таксиста:
— Быстрее пожалуйста. Еще быстрее. Ну что так медленно?! Там человек рожает!
Кажется, он готов перекреститься, когда высаживает меня у Светкиного дома, но я спешу его расстроить:
— Ждите! Сейчас обратно поедем.
Я бегу к подъезду, врываюсь в лифт и судорожно жамкаю кнопку нужного этажа. Металлическая коробка неспешно ползет наверх, нервируя меня еще больше.
Но самый треш случается, когда я в темноте путаюсь с замком, не попадая трясущимся ключом в скважину, а за спиной раздаются тяжелые, торопливые шаги.
Если это маньяк, то в его же интересах пройти мимо, потому что я сейчас так взвинчена, что отпинаю по почкам не задумываясь.
Оборачиваюсь, но в тот же момент в лицо бьет свет от фонарика. И мне требуется несколько секунд, чтобы проморгаться и понять, что это не маньяк, а кое-кто похуже.