– Мы правда за тебя переживаем.
– Спасибо на добром слове, – ответила я.
– Раньше ты часто проводила время в саду.
– Знаешь, теперь у меня просто нет сил.
– Понимаю. Понимаю.
– Ты в самом деле понимаешь?
– Что ты имеешь в виду?
– Сначала от меня уезжает дочь. Потом я теряю мужа. Теперь я совсем одна. Знаешь, каково мне? Как ты можешь это понять?
– Единственное, что я хочу сказать, – что мы всегда рядом. Мы не хотим тебе мешать, но жить в полной изоляции не полезно.
– Я скорблю. В этом разница, Гунилла.
Она посмотрела на свои разноцветные кроссовки и вздохнула. Долгое время мы обе сидели молча.
– Скажи, если мы можем что-то для тебя сделать, – произносит Гунилла. Она встает и уходит в свой сад.
Искусство говорить о пустяках мне не дается. Я предпочитаю сидеть и думать о своем. С Хансом все было проще. Задним числом я понимаю, что он делал меня лучше. Мы были по-своему счастливы. Вместе мы были семьей. И Изабелла не так сердилась, как сейчас.
Она очень изменилась. Почему – не знаю, она ничего мне не рассказывает. Стала со мной холодна и сурова. Что-то произошло, но я не могу понять, что именно. И дело не только в том, что она оплакивает отца. Каждый день я ломаю голову, что таится у нее на душе. Как я хочу, чтобы она поделилась, рассказала мне все, как она всегда поступала, когда была маленькой. Моя куколка. Моя чудесная милая девочка. Мы так прекрасно с ней ладили, разговаривали обо всем на свете и часто смеялись, а когда появлялся повод для грусти, утешали друг друга.
Внезапно к горлу подступили слезы. Не о такой жизни я мечтала. Мне представлялось нечто совсем другое. Я вылила остатки кофе на землю возле лестницы и поднялась. Открыла дверь веранды и вернулась в темный молчаливый дом.
Станция метро «Фридхемсплан». Я стою на перроне в ожидании поезда. Тот, что идет в сторону Хессельбю странд, придет через три минуты.
В моих мыслях Стелла. Я все время думаю о ней, ничего не могу с собой поделать. Она такая красивая, так молодо выглядит. Интересно, сколько ей лет? Вместе с тем, в ней есть какая-то суровость, иногда проглядывающая за внешним лоском. Скорее всего, она сама этого не замечает. Интересно, что она пытается скрыть. От чего защититься. Боится? Возможно.
Ей следует бояться. Никто не знает, что может случиться.
Никто.
Подавив зевок, я сажусь на скамейку. Я устала, больше нет сил злиться.
Сегодня ногти у Стеллы были другого цвета. Кораллового. Волосы аккуратно уложены. Умелый макияж, неброская помада, красивые и явно дорогие сережки. Черные идеально сидящие брюки, сверху – серая блузка из тонкого изысканного материала. Похоже, дела у нее идут хорошо. Она наверняка богата. Она замужем, на левой руке два больших золотых кольца[3]. Одно из них – с бриллиантами.
Для Стеллы Видстранд не бывает неожиданностей.
Она сидит прямо и спокойно, излучая уверенность в себе. Как ей удалось стать такой? Может быть, она просто прекрасно умеет притворяться? Как она выглядит, когда снимает маску? Может быть, она такая же отвратительная и злая, как я? Как бы мне хотелось узнать ее поближе.
Прежде чем войти в зал, я сомневалась, смогу ли это вынести. Мне хотелось излить из себя массу всего. Рассказать все. Но оказалось, что это слишком сложно. Все смотрели на меня. Слова застряли в горле, я не смогла. У меня не хватило сил произнести их, они показались тяжелыми, как камни.
А Стелла так смотрела на меня.
Она знает?
Она догадывается?
У меня был шанс раскрыть все карты, когда Пьер спросил, что я тут делаю. Все ждали моего ответа. Но мне не удалось ничего из себя выдавить. Ни слова из того, что я собиралась сказать. Все время я чувствовала на себе вопросительный взгляд Стеллы. Уверена – она видит меня насквозь.
Знали бы они, что я на самом деле испытываю! Знали бы, кто я такая! Как можно находиться среди других людей так, чтобы они ничегошеньки не замечали?
Поезд подъезжает к перрону. Я вхожу и сажусь напротив пожилой дамы. Она сидит, крепко вцепившись в свою сумочку, – но улыбается, когда мы встречаемся взглядами. Она тоже ничего не замечает. Я улыбаюсь в ответ, прислоняюсь лицом к окну и закрываю глаза, ощущая лбом прохладу стекла.
Все боятся. Все. Но мы улыбаемся и притворяемся, делаем фальшивое выражение лица, чтобы не выплеснулось наружу все, что скрывается за внешним фасадом.
Но я приняла решение. В следующий раз я расскажу.
Расскажу все как есть.
Всю правду.
Проклятье, они уже здесь!
Стоя в кухне, я прислушивалась к звукам из прихожей. Топот ботинок по коврику, шуршание курток, бряканье вешалок. Звонкие голоса девочек, похлопывания по спине и мужские голоса, смешки, громкий и настойчивый женский голос, требующий внимания и немедленной ответной реакции.