– Кто это? – спросила Марьям. – Ты не хочешь ответить?
Я сбросила звонок и положила телефон обратно.
– Да нет, это неважно.
После лекции я поехала домой одна. Юханна отправилась к Акселю, своему парню. Строго говоря, я с удовольствием поехала бы прямиком домой после визита к Стелле, настолько тяжело мне далась встреча с ней, однако боялась пропустить что-нибудь важное в институте.
И вот я сижу в метро. Одна в толпе незнакомых людей. Когда я переехала сюда, мне поначалу казалось, что это полный кошмар, но сейчас я привыкла к такой анонимности. Прожив год в Стокгольме, я неплохо ориентируюсь. Поначалу я панически боялась запутаться в метро. Не различала поезда на Хессельбю и Хагсетру, трижды проверяла, правильно ли я еду, чтобы попасть туда, куда мне надо. Несмотря на все это, я довольно много перемещалась по городу. Посетила все торговые центры, до которых можно добраться на метро.
По каждой ветке я проехала на электричках до конца, освоила все линии метро, ездила на городском автобусе. Обошла пешком Сёдер, Васастан, Кунгсхольмен, Норрмальм, но больше всего гуляла по центру.
Я разглядываю исподтишка своих спутников, воображая, что мне все про них известно. Вот эта пожилая дама с лиловыми волосами и очками в красной оправе… Два раза в неделю она ходит в зал, обтянутая в яркие леггинсы по моде 80-х, и откровенно заглядывается на мужиков.
Парочка напротив меня – сидят, держась за руки, и время от времени целуются. Он студент-медик, она учительница начальной школы. И едут они домой в свою однокомнатную квартирку у Броммаплан. Вместе приготовят ужин и посмотрят кино, заснут на диване перед телевизором. Потом она уйдет и ляжет в постель, а он усядется за компьютер и начнет смотреть порнуху.
Длинный тощий мужчина в костюме. Он кашляет так, что сгибается пополам. Умирает от рака легких. Никто не знает, сколько он еще продержится.
Сколько времени каждому из нас осталось? Жизнь может оборваться в любой момент. Возможно, прямо сегодня.
Мне не хватает папы. Четыре месяца прошло с того майского дня. Четыре долгих пустых месяца. Задним числом я узнала, что он плохо чувствовал себя в течение нескольких недель. Само собой, к врачу он не пошел. Я ничего не знала. Папа никогда не болел. И в этот раз решил меня не беспокоить.
Сказать, что меня мучает совесть, – значит ничего не сказать. Слишком редко я бывала дома. В последний раз я видела его на Пасху. Но уехала на следующий день.
Что мною двигало, когда я уехала жить в другой город, – не чистейший ли эгоизм? Папа хотел, чтобы я воспользовалась выпавшим шансом. Он поддерживал меня в том, чтобы оставаться в большом городе, общаться с новыми друзьями, оторваться от родительского дома.
Всю правду я узнала только после его смерти. И я никогда не прощу ей того, что она сделала. Всей душой желаю ей смерти. Ненавижу ее.
Ненавижу ее.
Ненавижу ее.
Ненавижу ее.
Я проснулась в своем доме в Бромме[2]. Заснула я на кровати поверх покрывала, укрывшись пледом. Такое ощущение, что я проспала несколько дней.
Вчера, сославшись на мигрень, я попросила Ренату обзвонить оставшихся пациентов и отменить прием. Под проливным дождем остановила такси на Санкт-Эриксгатан. Дальше не помню. Должно быть, я расплатилась с шофером, когда мы приехали, вышла из машины и вошла в дом. Сняла обувь и пальто и поднялась наверх, в спальню. Ничего этого я не помню.
Жжение в глазах, тупая головная боль – на мгновение у меня возникла надежда, что все это мне привиделось. Мне просто приснилось, что девушка по имени Изабелла Карлссон посетила мой кабинет.
Как мне хотелось, чтобы так и оказалось.
Избегать боли – основополагающий человеческий инстинкт. Лучше бежать, чем столкнуться с тем, что причиняет боль.
Если бы я могла сбежать.
Я услышала, как «рендж ровер» Хенрика въезжает на дорожку перед домом. Встала с постели, подошла к окну. Дождь все лил. Сосед стоял у забора в непромокаемом плаще со своей тявкающей собачонкой. Эмиль выпрыгнул из машины и побежал к дому. Хенрик поздоровался с соседом и двинулся следом. Входная дверь открылась, и я услышала, как Хенрик окликает меня. На мгновение я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и направилась вниз.
Эмиль пробежал мимо меня, спрашивая на ходу, что на ужин. Я ответила, что понятия не имею, – тем временем он вбежал в гостиную и бросился на диван. Хенрик поднял мое пальто, лежащее на полу в прихожей, повесил его на крючок и сказал, что пытался дозвониться мне.
Я ответила, что мобильник наверняка остался в сумке. Хенрик посмотрел на пол – трубка лежала возле моих туфель. Он поднял ее и протянул мне.