Этот день был долгим.
Гермиона без слов понимает простые нужды Северуса, поэтому дает ему полотенце, темную широкую футболку и домашние штаны и показывает, как работает маггловский душ. Он кивает, но снова не произносит ни слова.
Гермиона осознает, что молчит он от воздействия жалящего заклинания, одним их побочных действий которого является временная немота. Пожалуй, Гермиона может с уверенностью сказать, что никогда в жизни ей не было настолько комфортно с кем-то молчать.
Когда Северус выходит, он выглядит очень домашним, на какое-то время кажется, что на самом деле ничего не происходит. Что они живут вместе в магической Британии, что носят маггловские вещи, ходят за покупками, вместе завтракают, ходят гулять по городу.
Словно никакой войны не было, никакого Азкабана Северусу не светит, и никакого слушания в Министерстве не будет.
Это только кажется.
— Идемте, я покажу вашу комнату, — наконец произносит она.
Она проводит его вдоль коридора в гостевую спальню. Северус следует за ней. Гермиона останавливается и открывает дверь.
— Моя спальня будет напротив, — указывает она себе за спину и на какое-то время замирает.
Столько хочется всего сказать или… Не хочется говорить ничего. Они словно знакомы не одну тысячу лет.
— Вы сможете заснуть сами? — спрашивает она.
«Я спал четыре месяца один»
— Я могу помочь, знаю одно заклинание.
Имея еще одну возможность задержаться с ней подольше, Северус кивает.
— Хорошо.
Гермиона дожидается, пока он ляжет, укрывает его одеялом и достает волшебную палочку.
— Давно не практиковалась, — шепчет она. — Надеюсь, получится.
Девушка взмахивает палочкой, воплощая ментальное заклинание, и у нее впервые за долгое время получается не просто хорошо, а отлично, потому что она полностью сосредоточена на одной мысли: помочь Северусу уснуть.
В темной комнате вспыхивают синие бабочки, вырвавшись из палочки, и начинают кружить над головой Северуса, медленно и плавно позволяя тому сомкнуть уставшие веки. Гермиона наблюдает за тем, как он засыпает, осторожно убирает с его лица прядь. Он такой умиротворенный.
Больше всего на свете ей хочется, чтобы он вспомнил.
Чтобы он не оставлял ее одну. Она не выдержит этой жизни без него. Этой новой жизнью она обязана только ему.
— В мире моих детских грез, — негромко произносит она, — есть луг. Там ветер играет ветками дерева, — делает паузу Гермиона, — рассыпая блики света по глади пруда.
Бабочки кружат, их бледный синеватый свет заливает комнату.
— А дерево высокое, — продолжает она, — большое и одинокое… Бросает на траву широкую тень.
Гермиона поджимает губы и убирает прядь волос за ухо.
— И в этой колыбели, где хранится все, что дорого моему сердцу, я берегу воспоминания о тебе.
Бабочки все кружат, взмахивая волшебными крыльями.
— Если случится что-то совсем плохое, я вернусь в мой мир, закрою глаза и лучшим моим утешением будет то, что я знаю тебя.
Когда она говорит вслух те мысли, которые мучают ее, становится необъяснимо легче. Она позволяет себе улыбку и мягко целует Северуса в лоб, поднимаясь с места.
— Доброй ночи, Северус, — закрывает она за собой дверь.
А бабочки все порхают.
— Доброй ночи, мисс Грейнджер.
Не догадываясь, что никакая магия подобного рода на человека, проспавшего четыре месяца, больше никогда не подействует.
========== 11. ==========
Комментарий к 11.
Вы знаете, что делать: **Angel On Fire - Antony & The Johnsons**
Гермиона открывает глаза от навязчиво лезущего в глаза солнечного света. Она морщится и сладко потягивается, давно она так хорошо не спала. Ей ничего не снилось, ничто не тревожило ее, она впервые за долгое время проснулась отдохнувшей.
Девушка усаживается на постели и смотрит в окно. Ее комната в западной части дома, солнечный свет попадает сюда только перед закатом. Сколько же она проспала? Всю ночь и весь день?
Гермиона потирает лицо и на автомате идет в ванную. Включив воду, она на автомате начинает заниматься утренней рутиной, мысли постепенно просыпаются вместе с ней. Убрав волосы назад, она полощет рот и ставит на место щетку, после чего поднимает взгляд, берет в руки полотенце и замирает.
Мысли просыпаются.
— Северус, — одними губами произносит она, округлив глаза.
Она бросает полотенце и выходит из комнаты, сразу поднимая руку, чтобы постучать в дверь напротив. Только она собирается это сделать, как вдруг понимает, что дверь приоткрыта. Гермиона осторожно заглядывает внутрь. В комнате пусто, постель заправлена, никаких намеков на присутствие Северуса нет в помине. Девушка чувствует, как сдавливает грудную клетку.
Она бежит по коридору и тут же спускается на первый этаж, на ходу стараясь понять, что вообще делать.
— Северус?! — не сдержавшись, надрывно восклицает она, оглядываясь по сторонам.
Из гостиной слышится глухой хлопок закрытой книги, и Гермиона резко оборачивается.
— Мерлин, — облегченно шепчет она.
Северус сидит в глубоком кресле с книгой в руках. На нем уже нет домашней футболки и штанов, на нем его любимая мантия, чистая и выглаженная не без помощи заклинания. Гермиона обхватывает руками поручень лестницы, чтобы скрыть дрожь облегчения, и выдыхает, позволяя себе слабую улыбку.
— Уже проснулись? — спускается она с последней ступеньки.
«Я и не спал»
Северус кивает, оставляя книгу на столе, и поднимается с места. Гермиона так и стоит у лестницы.
— Хорошо спали? — ей бы только взаимодействовать с ним.
Она готова задавать вопросы, десятки, сотни вопросов, только бы смотреть на него и учиться заново читать его эмоции.
«Я не сомкнул глаз с того момента, как вы ушли из комнаты»
Северус снова положительно кивает. Гермионе радостно видеть это. Она не знает, что он во второй раз сказал неправду.
— Впервые за долгое время мне тоже удалось поспать, — позволяет она себе слабую улыбку.
«Я берег ваш сон до самого утра, мисс Грейнджер. Я насчитал двести девятнадцать бабочек»
Северус чуть улыбается. Гермиона чувствует, как от этого в душе распускаются розы. Она так редко видела его улыбку. Она так прекрасна.
— Как… — делает она шаг вперед, — ваши раны?
Гермиона видит, что его лицо вернулось в норму, виднеются лишь затянувшиеся полоски прошлых ссадин, одна из которых обещает стать пожизненным шрамом. Северус снимает мантию и, вынув полы рубашки из брюк, чуть задирает ее вверх. Сюртук он в этот раз не надевает.
Гермиона подходит к нему и ведет пальцами по затянувшимся рубцам. Покраснений нет, остались лишь буквы, совсем как на ее левой руке.
— Вы использовали магию? — спрашивает она и ведет кончиками пальцев по другим буквам.
Северус кивает.
— Надо было мне, — чуть хмурится она.
Мужчина опускает рубашку, заправляет ее в брюки и берет в руки мантию, после чего оборачивается к девушке и отрицательно качает головой. Он разбирается в этой магии куда больше, как ни прискорбно. К тому же, он не хотел, чтобы она видела, как происходит процесс экстренного заживления. Ему приходилось зажимать себе рот рукой, чтобы не закричать.
Северус молча берет ее за руку и тянет за собой на кухню. Гермиона часто моргает, не ожидая его прикосновения, от которого перехватывает дыхание, поэтому слепо следует за ним.
От кисти до сгиба руки и выше, к солнечному сплетению, снова бежит разряд электрического тока.
Северус приводит ее на кухню, помогает сесть, галантно выдвинув стул, и ставит перед ней чашку с горячим чаем. Несмотря на то, что уже вечер, чай не кажется чем-то лишним. Чашка чуть обжигает ей пальцы, но это даже приятно.
Гермиона делает глоток, наблюдая за тем, как он садится на соседний стул и снова открывает книгу. Ей так хочется к нему прикоснуться. Ей так хочется услышать его голос.