— Могу я как-то помочь вам, чтобы вы снова смогли говорить?
«Я не могу говорить с тобой. Я скажу то, что привяжет тебя ко мне»
Северус поднимает взгляд и отрицательно качает головой. Гермиона поджимает губы и с силой кусает внутреннюю сторону щеки от бессилия. От чертового бессилия. Лучше бы она осталась в этом сне, лучше бы не просыпалась.
Чем вот так.
Гермиона снова делает глоток, опуская взгляд. Горячий чай обжигает ей ладони, но на стол чашку она так и не ставит. Ей придется отпустить на время всю ситуацию. Чтобы не свихнуться, ей нужно забыть обо всем, что происходит за пределами этого дома. Она может вернуть его со временем, нужно лишь набраться терпения.
Пусть оно уже и на исходе.
Глубокий вдох. Разговор. Можно просто рассказать ему о чем-нибудь, дать наводки, которые смогли бы помочь ему вспомнить. Она уже собирается начать, как вдруг на коврик под дверью падает почта. За окном мелькает коричневое пятно.
Гермиона ставит чашку на стол.
— Я на минутку, — зачем-то произносит она.
Ей просто тяжело. Слушая собственный голос, становится легче.
Гермиона присаживается на корточки и берет два конверта. Одно было от Гарри, второе от Рона. Девушка возвращается за стол и, поставив ноги на жердочку, вскрывает сначала письмо от Гарри.
Он спрашивает, как она, интересуется, все ли в порядке. Говорит, что вернулся в Мунго к Рону, но нашел намного больше. Невилл разбудил Полумну, теперь почти от нее не отходит, за что получает выговоры от мадам Помфри, но и это еще не все новости.
Оказывается, в стенах Мунго была большая часть Уизли, и он крайне рад, что ему удалось разыскать Джинни. Гарри вернулся с ними в Нору, завтра собирается снова к Кингсли, чтобы подготовиться к грядущему слушанию, потому что прямой свидетель защиты Северуса.
Гермиона в который раз задыхается от благодарности.
Гарри просит ее быть осторожнее и напоминает о грядущем слушании, а также заверяет, что все будет в порядке, потому что иначе и быть не может. Гермиона с улыбкой откладывает письмо друга и берет в руки следующее.
Письмо Рона она вскрывает медленно, словно чувствует заранее, что внутри ее ждут новости, которые она не совсем хочет слышать.
И оказывается права.
Рон беспокоится, спрашивает, как у нее дела. Говорит, что Гарри почти ничего не рассказал о вылазке в Министерство. Сказал, что доверяет ее выбору и решению. Рон честно сознается, что ничего не понимает, а затем…
Спрашивает, могут ли они попробовать снова. Говорит, что скучает по ней. Что они справятся, если постараются вместе. Гермиона отбрасывает письмо на стол и сжимает губы. Она даже не догадывается, что Северус все это время смотрит на нее.
Девушка переводит на него взгляд, в горле встает ком.
— Так бывает, знаете, — говорит она так, словно он знает, что произошло.
Будто прочел ее мысли и понимает, что на этом пергаменте написано.
— Жизнь, которая у меня была до сна и до войны, — делает она паузу, — зовет меня обратно.
«Вам следует откликнуться на ее зов»
Северус откладывает на стол книгу. Гермионе кажется, что все происходящее однажды разорвет ее. Его молчание, его тишина. Жизнь, которая была «до». И то, что случилось «после».
— Та жизнь больше не принадлежит мне, — глядя на него, решается Грейнджер. — Я стала другой.
Северус знает, что она изменилась. Он сам изменился. Его жизнь в ее руках, ее жизнь в его. Но он не может позволить себе сделать шаг к ней навстречу, потому что магический сон — это одно, реальная жизнь — совсем другое дело.
Он позволил себе слабость, проявил эгоизм, когда открылся ей там, но иначе он поступить не мог. Он пропал в ней. Безвозвратно, бесповоротно. И теперь расплачивается за свою слабость суровой реальностью, потому что он не может с ней так поступить.
Не может забрать ее молодость.
Она слишком молода.
И чиста.
Северус взмахивает палочкой и без зазрения совести ментально использует легилеменс, проникая в ее сознание. Он пользуется заклинанием иначе, меняет ход ее мысли, и Гермиона замирает.
Она видит, как он показывает ей воспоминания ее дружбы с мальчиками с самого начала. Ее первое неловкое рукопожатие с Роном, их прогулки по Хогсмиду, посиделки в гостиной старост. Северус показывает ей моменты ее близости, словно подталкивая, заставляя откликнуться на зов прошлого.
Гермиона машет руками и закрывает лицо ладонями.
— Перестаньте, — глухо произносит она.
Гермиона вскакивает с места и усаживается в кресло, обхватывая свои ноги и опуская голову на колени. Девушка жмурится, чувствуя нестерпимую грусть. Зачем он так делает? Зачем так поступает? Он же не слепец. Он все видит. Он все, черт возьми, видит.
«Я не могу украсть твою жизнь. Это эгоистично, я уже прожил свою»
Гермиона думает о том, что лучше бы она все же уснула.
Уснула и больше никогда не просыпалась.
Северус понимает, что причинил ей боль тем, что сделал. Клялся себе, что такого не произойдет, и вот оно. Он хмурится, злится сам на себя, думает, что же предпринять. Ему ее касания кислород открывают. Каждый ее взгляд, каждое прикосновение — пытка для него.
Держать ее на дистанции с каждым разом все сложнее, ему больно от одной только мысли, что он отталкивает от себя человека, которого любит. Ради которого он сам готов поступиться своими желаниями.
Только бы она была счастлива.
Северус поднимается на ноги и подходит к старому проигрывателю, крышка которого вся покрыта пылью. Он поднимает ее, вынимает пластинку и ставит на нее иглу, нажимая кнопку.
Комната постепенно наполняется звуками. Сначала проигрыватель лишь потрескивает, затем мелодия плавно начинает литься из него, заполняя пустынное пространство комнаты. Гермиона наблюдает за тем, что он делает.
Северус плавно подходит к ней и протягивает вперед руку. Грейнджер чуть колеблется, а после, прогнав слезы, вкладывает свою ладонь в его руку и поднимается на ноги. Северус делает несколько шагов назад, утягивая ее за собой и останавливаясь посередине комнаты.
Гермиона мнется на месте, не зная, что ей делать. Он так часто ранит ее, так часто оказывается холоден, что она боится.
Боится в очередной раз обжечься.
Поэтому Северус все делает сам. Он плавно кладет руку ей на талию, осторожно притягивая к себе. Гермиона почти задыхается, когда врывается в его личное пространство. Почти задыхается и боится лишний раз пошевелиться.
Кто знает, что случится в следующую секунду?
А затем он кладет ее ладонь себе на шею и обнимает ее за талию обеими руками, начиная плавно покачиваться. Гермиона обнимает его шею второй рукой и медленно, беспокоясь о последствиях, кладет свою голову ему на грудь, закрывая глаза.
Их атомы вновь сталкиваются, и Вселенная послушно замирает.
Она прижимается к его груди, вдыхая родной сердцу запах, а он позволяет себе сделать это. Прикасается кончиком носа к ее пышным волосам, замирая в этом мгновении. Предоставляя себе последнюю возможность дышать ею.
Северус привык быть один.
Однажды он уже потерял любимую и жил с этим.
Он готов пережить это дважды.
Гермиона плавно качается в такт песни, ее пальцы пылают от прикосновения к его коже на шее, ее волосы пылают от его дыхания в них, все ее тело в огне, потому что окутано Северусом. А он обнимает ее, трепетно прижимая к себе, обнимает своего ангела, который горит, чтобы избежать его холода.
В эти прикосновения он вкладывает всю свою печаль, всю свою любовь, привязанность. Все то, что он не может сказать ей вслух, потому что знает: стоит ему это произнести, и он не выдержит. Он никогда и ни за что ее больше не отпустит.
Только бы она справилась. Только бы пережила это, переболела.
Он справится, всегда справлялся.