Гермиона откладывает в корзину удачно пойманного лосося и оглядывается назад. Северус снимает мантию, заворачивает рукава рубашки и, убрав за ухо волосы с правой стороны, взмахивает палочкой, создавая необходимый уют.
Он пользуется не только магией, применяет и физическую силу. Гермиона открывает рот и, засмотревшись, чуть не упускает леску, когда видит, как Северус несет к палатке дрова для будущего костра, и вены на его руках выпирают от напряжения.
Она сглатывает, возвращаясь к своему делу. Внизу живота непривычно и странно тянет. Это побуждает ее облизнуть отчего-то пересохшие губы. Гермиона радуется, что течение летом не такое сильное, как весной, это позволяет ей зайти поглубже в реку и твердо стоять на ногах.
— Я, конечно, понимаю, что ты независимая девушка, Гермиона, — слышит она его голос за своей спиной, — но, будь добра, не заставляй меня чувствовать себя неловко и позволь мне взять на себя роль добытчика.
Гермиона смеется, оборачиваясь назад. Северус присаживается на землю и заворачивает вверх штанины. Будет, на что посмотреть. Это точно. Мужчина поднимается на ноги и спускается по небольшому склону вниз, заходя в воду.
Удивительно, но она совсем не холодная. Приятная телу.
— Как дела с палаткой? — интересуется Гермиона.
— Установлено и закреплено, — отчитывается он почти серьезным тоном, едва скрывая улыбку.
Он останавливается возле Гермионы и, обняв ее одной рукой за талию, второй задумчиво берет леску, пропуская ее между пальцами. Гермиона смотрит на него с лисьим прищуром. Северус все еще смотрит то на бурное течение реки, то на леску.
— Без волшебства точно не… — начинает он.
— Не-ет, — протягивает Гермиона и смеется, наблюдая за тем, как он сокрушенно качает головой. — Это совсем просто, папа в детстве меня научил, смотри…
Гермионе хотелось бы, чтобы этот день никогда не заканчивался.
Она показывает Северусу, что нужно делать, как надо стоять, и что предпринимать. Они несколько раз чуть не теряют леску. Северус дважды падает в воду, и Гермиона смеется заливисто и громко, а после сама оказывается в воде.
Северус ловит ее за руку и Гермиона обнимает его за шею, утягивая в поцелуй. Спустя черт знает сколько времени им удается поймать трех лососей, и этого кажется более, чем достаточно.
Они вылезают из реки оба мокрые, улыбающиеся и счастливые, Гермиона целует его на ходу, а он одной рукой обнимает ее за талию, а второй несет корзину с хорошим уловом. Вокруг них лето, и они дышат им полной грудью.
Гермиона не сопротивляется, когда Северус разводит костер с помощью магии, потому что с гордостью признает, что иначе и не умеет. Она переодевается в сухое и дает Северусу футболку и штаны, которые захватила из дома еще в период первого путешествия по лесам с поиском крестражей.
Северус с благодарностью принимает их, хоть Гермиона и знает, что он чувствует себя в маггловской одежде не комфортно и, стоит мантии высохнуть, вновь вернет прежний стиль на место.
Гермиона смеется, тараторит без остановки, захлебываясь в эмоциях и рассказывая ему сотни историй, пока они готовят ужин, а он улыбается, во все глаза смотрит на нее и совсем не перебивает, подавая очередную приправу.
— Я не слишком много болтаю? — в какой-то момент замолкает она, сжимая в ладони баночку с паприкой.
Северус смотрит на нее с безграничной любовью, хоть и пытается сдерживать себя, держать марку вечно холодного зельевара. Мужчина смотрит ей в глаза.
— И что случилось после того, как ты наконец пошла в зоопарк, в который хотела все лето? — с интересом спрашивает он, принимая из ее рук приправу.
Гермиона улыбается искренне и открыто. Кажется, невозможно влюбиться сильнее. А у нее получается. У него тоже.
Они готовят вдвоем ужин, греют ступни у огня и подставляют уходящему солнцу лица, пропитываясь витамином Д. Даже Северус лицо солнцу подставляет. Гермиона от удивления чуть не роняет из рук свой ужин.
Северус тоже рассказывает о себе. Совсем немного, старается рассказывать что-то хорошее из детства, пусть таких воспоминаний у него совсем мало. В какой-то момент, когда они жарят зефир, который Гермиона прихватила из дома, девушка откладывает палку и мягко обнимает его, прижимая к себе.
В этот момент она не произносит ни слова, и он тоже. Они лишь дышат друг другом, а затем обещают себе больше не говорить о прошлом, потому что оно, так или иначе, приносит боль.
Надвигается закат.
В костре трещат поленья, маленькие искорки поднимаются лентой вверх и растворяются в воздухе. Птицы успокаиваются, в воздухе постепенно начинает пахнуть грядущим дождем. Северус сидит, прислонившись к стволу дерева и закрыв глаза. Гермиона лежит головой у него на коленях. Он играет с ее волосами, ни о чем не думая. Она думает о том, как сказать ему о том, что она к нему чувствует.
Она смотрит на него, и Северус словно чувствует этот взгляд, опуская вниз голову.
— Что такое? — обеспокоенно спрашивает он, склонившись чуть ниже, и гладит ее по волосам.
Ее глаза мерцают. В них столько мыслей, столько слов, которые она хочет сказать, но не может. Ей страшно. Страшно сказать это, хоть она и понимает, что ее чувства не будут отвергнуты.
Такая глупость! Она спасает людей, участвует в войне, устраивает разгромы в Министерстве Магии, сбегает из Азкабана, но… Боится сказать вслух, что любит. Люди — самые странные и сложные существа во всей Вселенной.
Гермиона вздыхает, глядя на него. Ладони становятся влажными от волнения, сердце громко ухает в груди. Она же не может обмануть себя. Дело не только в словах.
— Хочу поплавать, — выдает она первое, что приходит в голову, и, поднявшись на ноги, идет в сторону реки.
Северус смотрит ей вслед.
Гермиона чувствует, как ее потряхивает от волнения. Так, что даже слегка подташнивает. Поплавать? Да она в жизни бы в здравом уме не вошла в воду поплавать в одежде. Черт возьми. Она чуть оглядывается через плечо, замечая, что Северус смотрит.
— Черт, — шепотом ругается она и на мгновение зажмуривается. — Давай, трусиха, — говорит она сама себе.
Гермиона оставляет на берегу обувь и брюки, оставаясь только в белье и тонкой футболке. Ветер теплый, и сама погода пока радует, но она вся покрывается мурашками, хотя еще даже не вошла в воду. Материал синей трикотажной футболки шарит по затвердевшим соскам.
Гермиона сжимает руки в кулачки и шагает в воду. По ощущениям, там даже теплее, чем на улице. Она не заходит далеко, останавливается по пояс и обхватывает себя руками. Черт возьми, что дальше? Девушка зажмуривается.
— Соберись, — шепчет она; зуб на зуб не попадает.
Она почти с болью, до побелевших пальцев сжимает свои предплечья. Мыслей так много, не удается сосредоточиться, но… Она вздрагивает, когда ее руки накрывают теплые ладони. Он прислоняется к ней, и Гермиона чувствует его тепло. Мысли успокаиваются.
Северус мягко прикасается губами к ее шее, вынуждая откинуть голову вправо и закрыть глаза. Он ведет цепочку поцелуев выше, к ямочке у нее под ухом, и девушка облизывает губы, рассыпаясь в его ласке. В животе сладко тянет от ощущений.
Гермиона выдыхает, поднимает левую руку и тянется к нему, мягко разворачиваясь в его объятиях. Она держит глаза закрытыми, приподняв голову, и замирает возле его губ, едва касаясь их и приоткрыв свои.
Она чувствует его дыхание на своей коже, ведет левой рукой по его щеке, прильнув к его телу. Разгоряченному, желанному телу. Северус едва сдерживается, но она так и дразнит, манит его. Так безумно. Так бездумно.
— Проклятье, — выдыхает он и наклоняется к ней, жадно впиваясь в губы.
Гермиона задыхается, льнет сильнее и отвечает на поцелуй, склоняя голову вправо. Ей так мало его, так сильно мало. Мерлин, никто никогда не любил так сильно, ты слышишь? На реке сверкают блики лучей уходящего солнца.