Гермиона плавится в его руках, умирает в них и возрождается. Все тело жаждет ее, требует большего, и девушка показывает это, когда, жадно углубив поцелуй, не сдерживается и чуть стонет.
Северуса подкидывает от этого. Он на мгновение отрывается от ее губ. Она вся пылает.
— Ты уверена? — едва сдерживается он, но все равно проявляет качества истинного джентльмена.
Гермиона смотрит ему в глаза.
«Я разбомбила Министерство Магии, нарушила сотни правил и сбежала с тобой из Азкабана. Черт возьми, конечно, я уверена»
Но вслух лишь придыхательное:
— Да.
Она впивается в его губы, опутанная желанием, а он поднимает ее на руки, вынуждая обхватить себя ногами, и выходит на берег. Они не прекращают отчаянных, жалящих поцелуев.
Гермионе кажется, что, если она остановится, что-то случится. Мир разрушится или наступит конец света. Атомы со всей Вселенной снова сожмутся в одну точку и обеспечат взрыв.
Северус заходит внутрь полутемной палатки, едва освещаемой светильником, стоящим на столе, и идет в сторону постели, опуская Гермиону на нее. Он снимает с себя футболку одним резким движением и тут же нависает над Гермионой, втягивая ее в обжигающий поцелуй.
— Черт, — задыхается она, когда он, разорвав поцелуй, вынуждает ее выгнуть шею, после чего ведет цепочку поцелуев ниже.
— Подними руки, — тоном, не подразумевающим никаких возражений, произносит он, и Гермиона тут же выполняет просьбу.
Северус поддевает пальцами ее футболку и тянет вверх. Гермиона прогибает спину, тем самым помогая ему. Футболка падает на пол рядом с ножками кровати. Северус покрывает поцелуями ее острые ключицы, спускается ниже, к груди, вынуждая Гермиону заскулить, сжав губы и запрокинув голову.
Она никогда в жизни не испытывала подобного. Все ее тело горело, льнуло навстречу этим ощущениям, обжигало все ее существо и вынуждало желать большего. Северус поддевает белье девушки и стягивает его вниз, устраиваясь между ее ног.
— Я никогда не причиню тебе боли, — заверяет он, оставляя поцелуй на внутренней стороне ее бедра, — ты слышишь?
Гермиона кивает, кивает несколько раз, глядя на него.
— Ты должна сказать мне, если хочешь, чтобы я остановился, — оставляет он ей еще один поцелуй на бедре, спускаясь ниже.
— Хорошо, — рвано выдыхает она, — ладно…
И задыхается, выгибая спину. Рассыпаясь сотней осколков и растворяясь в пространстве. Она кусает от переизбытка чувств внутреннюю сторону предплечья, потому что все еще держит руки над головой, вцепившись пальцами в спинку, и зажмуривается. Внизу живота жарко пульсирует.
Северус начинает подниматься выше, проводит языком чуть ниже линии белья, оставляя там поцелуй, ведет цепочку выше, нависая над ней и вынуждая обхватить его талию ногами. Чувств так много, так громко, так слишком, что закладывает уши.
Гермиона сжимается на мгновение, знает, что сейчас будет, и она к этому готова. Северус замирает, ловит ее раскаленный, взволнованный выдох и касается кончиком языка ее нижней губы.
— Скажи, — задыхается он от желания, — если хочешь, чтобы я остановился.
Вместо ответа она тянется к нему, впиваясь в губы. И он прижимает ее руку к постели, скрещивая с ней пальцы, когда делает первый толчок. Гермиона горячо выдыхает в поцелуй полустон и жмурится, прерывая его, распахивая губы и прижимая Северуса свободной рукой к себе.
Он начинает двигаться, задавая ритм. Ведет пальцами по ее руке, чувствует под подушечками пальцев буквы шрама на ее коже и, не задумываясь, прикасается к ним губами. Словно старается забрать всю боль, хочет стереть поцелуями ту ложь, которая там написана.
И этот момент кажется в сотню раз интимнее того, что происходит сейчас между ними.
Гермиона почти задыхается от эмоций, она зажмуривается и целует его ключицу, слегка втянув кожу. Она сжимает ногами его талию и принимает его в себя, побуждая ускориться. Северус выполняет ее просьбу и снова целует любимые губы.
«Мерлин, я готов отдать за нее собственную жизнь»
А она стонет в поцелуй, сгорает в любви к этому человеку, растворяясь в нем без остатка, и сжимает пальцами его спину, чувствуя его шрамы так, словно они ее собственные.
«Мерлин, я готова ради него снова убегать от смерти»
На Королевский лес Дин опускаются густые сумерки, мерно журчит река, колышутся ветви многолетних деревьев. Снуют тут и там сверчки. Он лежит на постели, обнимая ее и поглаживая светлое предплечье, она лежит на его груди, опустив рядом руку, и смотрит на то, как ее подушечки пальцев слегка подпрыгивают от каждого биения его сердца.
— Я бы хотела остаться здесь, — прикрыв глаза, произносит она.
Гермиона чувствует, как Северус чуть посмеивается, его грудная клетка дергается.
— Что? — не сдержав улыбки, спрашивает она, поставив подбородок ему на грудь, чтобы видеть его глаза.
— Ты сказала точно то же самое во сне, — вспоминает он.
Гермиона поражается.
— Точно, — подтверждает она. — Говорила… Тут ведь, — она на мгновение замолкает, — все реально, да?
Северус смеется.
— Да, — подтверждает он, вызывая ее выдох облегчения, и целует ее в волосы. — Но какой лес, Гермиона? Для отпуска — вещь потрясающая, но для постоянной жизни — совсем не то, — морщится он.
Гермиона не может сдержать улыбки.
— И что ты предлагаешь? — спрашивает она.
— У нас будет большой дом, три домовика, — кивает он, — у тебя будет столько платьев, сколько ты пожелаешь…
— Я люблю деловые костюмы, — чуть морщится девушка.
— У тебя будет столько деловых костюмов, сколько ты пожелаешь, — исправляется он.
Гермиона смеется и целует его снова, утопая в этом моменте, потому что они оба понимают, что сначала необходимо решить проблемы насущные. А их предостаточно, этого нельзя отрицать.
Северус смотрит на нее, и они без слов понимают друг друга. Знают, что впереди разборки в Министерстве, слушание, выговоры и — Гермиона боится этого больше всего — порицание от Гарри, в наличии которого девушка совсем не сомневается.
Но они все решат, все сделают.
Потому что они вместе.
— Все завтра, — кивает он. — Поспи, — целует он ее в лоб, и Гермиона укладывается на его груди, закрывая глаза.
Все завтра.
Этот день все еще принадлежит им двоим.
========== 14. ==========
Комментарий к 14.
С годовщиной, поттероманы. Вы знаете, что делать: **Finally - No Mono**
Гарри проводит ладонями по лицу и замирает, уставившись в какую-то точку перед собой. Джинни смотрит на него в сотый, наверное, раз за последний час и снова старается занять руки, взявшись вытирать посуду, помытую после ужина.
В Норе в последние дни тише обычного.
Стрелки часов лихорадочно крутятся, магия в них оказывается нарушена еще второго мая, но никто так и не может заставить себя починить их, потому что пришлось бы убрать стрелку с застывшей фотографией Фреда.
Полутемный дом семейства Уизли скорбит, но атмосфера жилища напирает своей напряженностью не только поэтому. Печаль по усопшему идет вровень с тревогой за человека, о судьбе которого неизвестно ровным счетом ничего.
Новостей о Гермионе Грейнджер нет уже второй день.
Гарри места себе не находит, мотается в Министерство несколько раз за последние несколько часов и совсем не может находиться на одном месте, сгорая от тревоги. Весь круг их общения находится в идентичном взвинченном состоянии.
На втором этаже слышатся шаги, приближающиеся к лестнице.
— Дважды там были, но направимся туда снова, — негромко произносит Невилл.
— Я думаю, стоит наложить поисковые чары на какую-нибудь вещь, с которой она почти не разлучается, — задумывается Полумна, спускаясь следом.
Джинни поднимает взгляд, комкая в руках полотенце. Уборка не помогает отвлечься.