Поттер даже не хочет тратить время на объяснения, он не хочет, чтобы Джинни знала о том, что она сделала. Гарри лично вместе с Кингсли проверял воспоминания мракоборцев, которые были на смене в момент нарушения правил и в момент побега из Азкабана.
Он знает, что Гермиона хотела сбежать с ним, укрыв его от преследования и убежав от правосудия. Знает, что мракоборцы пытались их остановить еще в доме родителей Грейнджер, но Гермиона нарушила правила и там, а затем…
Помогла ему совершить побег из Азкабана. Мракоборцы дали четкие воспоминания, которые дали Кингсли понять, что Северус отнюдь не готов к амнистии и не заслуживает ее. Мракоборцы утверждают, что он намеренно держал всех в послевоенном сне и делал бы это и дальше, если бы правда не раскрылась.
Он собирался усыпить всю магическую Британию, и ему почти удалось.
Гермиона теперь является его пособником.
Гарри не верит в весь этот бред до тех пор, пока Кингсли не рассказывает ему, что провел тщательный отбор новой ветви мракоборцев, и они не могут солгать. Их воспоминания теперь являются мощным доказательством того, что Гермиона является преступницей, и ей придется также предстать перед судом и понести наказание.
— Ты так добивалась слушания и его освобождения из Азкабана, потому что тебе нужно было время? — старается понять Гарри. — Время, чтобы отвлечь других и все сделать с ним?
— Что сделать, Гарри? — почти плачет она, совершенно не понимая, о чем он говорит. — Я не понимаю. Северус просто…
— Вскружил тебе голову! — весь дрожит Гарри. — Он вскружил тебе голову и теперь ты даже отдаленно не понимаешь, что сделала, разве я не прав?!
Грейнджер облизывает пересохшие губы и делает шаг вперед, с всхлипом вздыхая.
— Гарри, — проводит она дрожащей рукой по волосам, — я не понимаю, о чем ты говоришь, — сознается она. — Я предоставлю тебе свои воспоминания, я не сделала ничего такого, за что можно получить столько нелестных слов, — сглатывает она. — Ты можешь просто поговорить с Кингсли и…
Гарри, не сдержавшись, смеется. Гермиона замолкает на полуслове. Гарри скорее кашляет, чем смеется. У него все это в голове не укладывается. Как он хочет ошибаться, как хочет быть не прав, но доказательства говорят против человека, с которым он провел рядом рука об руку всю свою жизнь.
Он смотрит на лучшую подругу и не знает, точно ли она стоит перед ним. Гермиона вся бледная, она дрожит, смотрит на него открыто и чисто. Невозможно не поверить ей, но воспоминания очевидцев говорят обратное.
Весь гнев внезапно куда-то исчезает, остается лишь глухое бессилие.
— Ты знаешь, почему здесь так тихо? — обводит Гарри рукой комнату.
Гермиона, поджав губы, отрицательно качает головой. Она смотрит на Джинни, ищет поддержки, но девушка словно сама себе не принадлежит. Так она напугана всем, что происходит.
— Потому что Рон на площади Гриммо, в штабе, — рассказывает он, — Полумна и Невилл в доме твоих родителей, Перси и Кингсли держат со мной связь через Министерство, Джинни не так давно вернулась из Хогсмида, мистер и миссис Уизли несколько раз были в Годриковой Впадине, Джордж почти живет в магазине вредилок, а я везде, Гермиона.
Девушка смотрит на Гарри, не отрывая взгляда.
— Везде, потому что мы искали тебя, и я запрещал им даже думать о том, что с тобой случилось что-то плохое.
Гарри сглатывает. Как же сильно он хочет ошибаться.
— И я искал, Гермиона, зная то, о чем не знали другие, — он на мгновение смотрит на свои руки. — Наверное, мне нужно было увидеть тебя, чтобы мысли встали на место, и я мог сказать тебе, что происходит.
— Так скажи мне, Гарри, — не выдерживает Гермиона. — Скажи мне! Скажи, почему мы не можем спокойно сесть и просто поговорить с Кингсли обо всем, что случилось…
Гарри делает шаг вперед, глядя подруге в глаза.
— Нет, Гермиона, мы не можем просто поговорить с Кингсли.
В его голосе столько холода, что Гермиона непроизвольно покрывается мурашками.
— Как ты не понимаешь, — сглатывает он, — это не просто. Ты нарушила закон, — наконец произносит он, — оказывала сопротивление мракоборцам, пренебрегла условиями, совершила побег из Азкабана и находилась в бегах, являясь пособником и укрывая человека, над которым должно было свершиться правосудие.
Гермиона дрожит. Каждое слово друга впивается ей под кожу иглами. В голове не укладывается.
— Я всегда был на твоей стороне, Гермиона, — продолжает Гарри, — но сейчас даже я не смогу тебе помочь.
Гермиона качает головой. Гарри выглядит так, словно ему навязали историю того, что произошло. Он ее совсем не слушает, правды о случившемся в его словах почти нет, ведь все было совсем не так.
— Это неправда, Гарри, — сжимает она в кулачки дрожащие ледяные руки. — Мы не нарушали условия по собственной воле. Мракоборцы выкурили Северуса из дома, — старается объяснить она. — Они хотели причинить мне боль, а Северус лишь хотел меня защитить.
Гарри смотрит на нее.
И слова срываются с языка сами.
— Я не верю тебе.
Весь мир сжимается. Гермионе кажется, что у нее из-под ног уходит почва, ноги становятся ватными, внутри что-то обрывается, а в ушах начинает звенеть.
— Что? — шепчет она.
Гарри качает головой и сглатывает, заламывая пальцы. Желваки его слегка дергаются, когда он сжимает челюсти прежде чем сказать то, чего, как он думал, никогда в своей жизни не произнесет.
— Твои воспоминания придется проверить на подлинность.
Гермиона задыхается словами, моргает часто, хочет потянуться к Гарри, прикоснуться к нему, сказать, что это все еще она, что она не сделала ничего такого, в чем он ее обвиняет. Хочет, чтобы он открыл глаза.
Хочет, чтобы он увидел.
— Гарри, — выдыхает она, — верь мне, ведь я твой друг.
Волшебник молчит, у него внутри так глухо и так больно, что единственное, что он может сейчас делать — ненавидеть себя. Потому что он не может сказать ей то, в чем она так нуждается.
— Где Снейп? — задает Гарри вопрос, не глядя на девушку.
Гермиона рассеянно смотрит за плечо, а затем снова поднимает взгляд на Гарри.
— Он ждет во дворе, — указывает она себе за спину. Внутри все сжимается, когда она предпринимает еще одну попытку. — Гарри, скажи, ты веришь мне?
«Гарри, не отворачивайся от меня, ты даже не дал мне объяснить»
Но он молчит, не смотрит на нее. Поверить не может, испытывая к себе волны обжигающей ненависти.
— Будь готова, мы отправляемся в Министерство, — трет Гарри переносицу. — Я только захвачу бумаги.
Гарри уходит из гостиной, поднимаясь на второй этаж. Гермиона провожает его взглядом. Внутри все холодеет от непонимания, страха и некоторой жестокости. Она совсем не знает, как ей быть, как заставить Гарри ее услышать.
И не понимает, что произошло всего за два дня.
Гермиона даже забывает, что находится в комнате не одна. Джинни чуть всхлипывает, и Гермиона почти вздрагивает от неожиданности. Она делает шаг к подруге.
— Джинни…
— Мне надо написать Рону и остальным, что ты в порядке, — стирает она слезы одним быстрым движением и тут же хочет отойти.
Гермиона не дает ей этого сделать, ловит подругу за руку и вынуждает ту налететь себе на грудь. Джинни обнимает Гермиону, крепко зажмуривает глаза и с дрожью выдыхает.
— Джинни, — Гермионе так горько, что от этого в грудной клетке страшно ломит.
Кажется, что еще мгновение, и это ее разорвет изнутри, остановит ей сердце.
— Я думала, что с тобой случилось что-то страшное, — еще раз рвано выдохнув, старается совладать с эмоциями Джинни. — Думала, что ты погибла.
Гермиона гладит ее по медным волосам.