Вечный сон.
Суть вечного сна является простой и понятной. Взорвавшись мощной волной, поток энергии попадает в организм каждого волшебника, запуская свой адский механизм. Это медленный убийца, он поражает сознание, отравляет его, доводит жертву до предела постепенно и мучительно.
Северус сам проработал концепцию заклинания с начала до конца, знает ее алгоритмы, слабые места, изъяны. Заклинание было готово, и Северус знал, что Темному Лорду даже этого доказательства верности будет недостаточно.
Он продумал все варианты, сопоставил план Альбуса со своим и предпринял все меры предосторожности перед тем, как отправиться с Темным Лордом на встречу. Он заведомо выпил ведущее зелье, чтобы первому отправиться в сон на случай, если что-то пойдет не так.
Северус не прогадал.
Передав Гарри воспоминания, Северус исполнил первый план в действие и погрузился добровольно в сон. Сон лечил. Его раны, которые никак не могли залатать в Мунго, начали затягиваться сами со временем, потому что он контролировал свое сознание, побуждая клетки восстанавливаться.
Северус знал, что не проснется.
Знал, что ему придется пожизненно быть заложником своего тела и сознания до тех пор, пока он не освободит от вечного сна всех, кто туда попал.
Он создал прообраз вечного сна в виде довоенного Хогвартса, и со временем стал принимать в новом доме гостей. Сначала их было мало, а затем становилось все больше. Время там течет совсем иначе, поэтому Северус не догадывался, что ученики неделями были во сне, для него все происходило почти мгновенно.
Он выгонял их из сна, порой прибегал к жестокости, но возвращал их обратно в реальный мир, стирая все воспоминания о том, что было во сне. Северус продумал все, кроме одного. Не позаботился о том, чтобы передать рецепт зелья пробуждения на тот случай, если уснет большое количество людей.
Он записал его в свой дневник, но он был утерян, и никто бы все равно ничего не понял, потому что это особая, редкая магия, которая подвластна только одаренным волшебникам.
Учеников попадало в сон все больше, ему не хватало сил, не хватало энергии, он страшно, смертельно устал. В какой-то момент он был готов сдаться, но вдруг…
— Что произошло? — спрашивает Гарри.
За все это время ни Кингсли, ни Гарри не перебивали рассказ Северуса, лишь внимательно слушали, параллельно просматривая воспоминания. Северус поднимает взгляд, смотрит на мгновение на дверь и произносит на выдохе:
— Она.
Северус начал слышать ее голос еще до того, как она погрузилась в сон окончательно. Это было мимолетно, тихо, стихийно. Гермиона попадала в глубокий сон, он обволакивал ее, проникал в каждую клеточку тела, поражая ее так сильно, что это неизбежно привело бы ее к смерти, если бы он не решился сделать это.
Северус нарушил правила, прикоснувшись к ней во сне, и это разбудило Вселенную, которая до этого мгновения благополучно спала, не позволяя их атомам пойти навстречу друг другу. В тот момент он осознал одну важную вещь.
Герои могут пожертвовать кем-либо ради спасения мира. Злодеи пожертвуют миром ради чьего-то спасения.
Он не герой и не злодей, но… Северус знал уже тогда, едва посмотрев ей в глаза, что он сделает всё, чтобы спасти ее.
— Гермиона была в шаге от того, чтобы отправиться в забвение, — решает рассказать всё Северус.
— Как это? — старается понять Кингсли.
— Я не мог контролировать все точки сна одновременно, там была брешь, — объясняет он.
Северус вспоминает, как замерло его сердце, когда он увидел ее на краю арки в совятне. Всего один шаг, один единственный шаг — и он потерял бы ее. Она отправилась бы в вечное забвение, а это значит, что она никогда бы уже не проснулась.
— Такие случаи были, — кивает Кингсли, скрестив на груди руки. — В Мунго проснулось более трехсот человек, но трое из них так и не пришли в себя.
Северус закрывает на мгновение глаза. Он чувствовал, что такие случаи будут, но одно дело — предполагать, и совсем другое, когда тебе говорят об этом вслух. Три подростка так и не проснулись.
Это может быть та первогодка с Хаффлапаффа, которую он не мог никак расшевелить, или сестра мальчика с Рейвенкло, который сначала пытался ее вытащить, затем уснул сам, а после вернулся обратно, чтобы продолжать стараться вернуть ее.
— Трое ради сотен других, — кивает Кингсли. — Это в некоторой мере благородно.
Северус морщится и видит, что Гарри смотрит на него. Поттер не глуп, такая позиция ему также не по душе. Хоть в чем-то они наконец согласны. Вот они, такие как Кингсли, те самые герои, которые готовы пожертвовать несколькими жизнями ради спасения сотен других.
Мужчина проглатывает временную неприязнь и набирает в грудь воздуха, продолжая рассказ. Опустив подробности, он доносит до министра, что передал Гермионе Джин Грейнджер рецепт зелья пробуждения и отправил ее обратно, сохранив ей воспоминания и знания обо всем, что произошло.
Северус замолкает, поднимая взгляд. Омут памяти мерцает, приглашая смотреть все, что будет дальше, но Кингсли пока все еще стоит со скрещенными руками на груди, не произнося ни слова.
Гарри смотрит на него и видит, что министр Северусу совсем не доверяет, в то время как Гарри выключает ненависть к себе, потому что понимает, что был не прав. Он знает, что Северус говорит ему правду. Знает, что Гермиона никогда бы не совершила поступков, которые маркой накидкой осели на ее плечи.
— Сфальсифицировать воспоминания не так сложно, если знать, как это делать, — хмурится Кингсли. — А вы, — указывает он на Северуса, — можете это знать.
Гарри смотрит на министра, а затем ловит взгляд профессора, и они оба понимают, что друг другу им уже ничего доказывать не нужно.
— Почему мы должны поверить вам? — задает Гарри вопрос, который скорее необходим Кингсли, чем ему самому.
Северус ни капли не колеблется, когда говорит это вслух.
— Потому что я не видел смысла в жизни до тех пор, пока она не помогла мне проснуться.
Гарри смотрит ему в глаза. Гарри ему верит.
Кингсли все еще хмурится, ходит по кабинету, меряет его шагами. Все мечется без остановки: сомневается, и его нельзя упрекнуть за это. Он старается вернуть порядок в послевоенный мир, но его средства ставятся под сомнение.
— Мне необходимо просмотреть ваши воспоминания в доме мисс Грейнджер в момент задержания, — наконец произносит он.
Северус кивает, закрывая глаза. Кингсли вновь касается его виска палочкой. В этот раз Кингсли просит помолчать, лишь просматривает воспоминания сам, окунувшись в омут памяти. В кабинете стоит тишина.
Гарри ждет своей очереди, потому что ему нужно убедиться в том, что он был не прав, а затем произнести вслух тысячу извинений Гермионе за то, что усомнился в ней, даже всего на мгновение.
— Гарри, — оборачивается Кингсли, — ты должен это видеть.
Министр встревожен, и на этой почве сам Гарри начинает беспокоиться. Он подходит к омуту, чтобы просмотреть воспоминания. Северус смотрит то на министра, то на Гарри. По лицу Кингсли ничего нельзя понять. Слишком много эмоций меняются на нем.
— Проклятье, — поднимает Гарри голову, округлив глаза. — Они… Что они хотели с ней сделать?
Кингсли поджимает губы, желваки Северуса чуть дергаются, когда он сжимает челюсти. Если бы у него была возможность, он проехался бы по лицу всех четырех мракоборцев за то, что они сказали, и совершил бы правосудие серьезнее, если бы они посмели сделать то, о чем сказали.
— Гермиона говорила мне об этом, — указывает он рукой на омут. — Она пыталась сказать мне, что мракоборцы…
— Ваши воспоминания совершенно иного рода, — отрезает Кингсли. — Мракоборцы, патрулирующие в тот момент, предоставили абсолютно другие данные.
Гарри встает на ноги.
— Кто эти мракоборцы? — интересуется Гарри. — Почему ты поставил именно их?