— Это новобранцы, — отвечает Кингсли. — Проверенные парни, я лично с каждым говорил в момент принятия на службу. Я доверяю им, как себе, Гарри, — заверяет он.
Чем снова ставит под сомнение все, что пытается построить на послевоенных руинах.
— А насилие без официального и подтвержденного протокола является неотъемлемой частью удержания по новым законам, министр? — чуть вскидывает брови Северус.
Кингсли переглядывается с Гарри, а после хмурится, покачав головой.
— Они могут применять силу, если оказывается сопротивление, а в рапортах я видел, что оно имело место быть, — чеканит он.
Северус поднимается с места, оттолкнувшись пальцами от подлокотников кресла, и подходит к министру.
— Я лишь предоставлю вам воспоминания снова, Кингсли.
Министр смотрит на него с очередной волной неодобрения, пусть и не такой сильной, как в начале разговора, и забирает воспоминания. Северус дожидается, пока и Кингсли, и Гарри увидят наконец правду, после чего в кабинете министра снова повисает тишина.
— Это превышение полномочий, — первый реагирует на все это Гарри.
Перед глазами у него все еще стоит картинка того, как Северус, сжимая зубами тряпку, чтобы не закричать, экстренно залечивает рваные раны от режущих заклинаний, которыми оказывается усыпана вся его спина.
— Ожидайте в фойе, мистер Снейп, — произносит Кингсли, не глядя на него.
И не произносит ни слова до тех пор, пока зельевар не покинет кабинета. Гарри смотрит на Кингсли и видит, как тот места себе не находит. Он буквально в ужасе от того, что воспоминания совершенно разные. Но он ведь доверяет своим мракоборцам! Доверяет, как себе!
— Не может этого быть, — снова отрицает министр.
— Воспоминания можно сфабриковать, ты был прав, Кингсли, — говорит Гарри. — Это возможно сделать, если ты обладаешь сильным навыком.
Кингсли пока не понимает, к чему он ведет.
— Мракоборцев было четверо. Это не просто изменение своих воспоминаний, — замолкает на мгновение Гарри. — Это воздействие на группу людей.
Кингсли фыркает. Не верит, не хочет верить.
— Или Снейп просто сфальсифицировал свои, — настаивает он на своем.
Гарри держит себя в руках, не сдается. Предпринимает еще одну попытку.
— Физическое насилие не предусмотрено до объявления приговора, — напоминает он. — Ты видел его раны? — указывает Гарри на омут памяти.
Кингсли кивает.
— Они выглядят так, словно это акт возмездия, — рассуждает Гарри. — Они делали это вместе, в каждом заклинании много, — Гарри задыхается словами, — очень много жестокости. Все это выглядит так, словно мы все дважды не дали ему умереть.
Гарри трет лицо ладонями. Кингсли постепенно начинает понимать, к чему он ведет.
— Первый раз, когда Гермиона попросила выпустить его до слушания в дом, — поясняет он, — второй раз, когда они покинули Азкабан.
— Ты думаешь?.. — начинает озвучивать свою мысль Кингсли.
— Возможно.
Министр фыркает и облизывает пересохшие губы.
— В мою систему? — не верит он своим ушам. — В мою новую систему проникли избежавшие наказания ПСы?
Гарри трет лицо ладонями и садится обратно в кресло.
— Не я это сказал, заметь, — поправляет очки волшебник. — Давай не будем делать поспешных выводов, хорошо? Нам нужно увидеть воспоминания Гермионы.
Гермиона держит Северуса за руку, не выпуская его теплых пальцев из своей ладони. Возле входа в лифт по-прежнему стоят два мракоборца, возле входа в кабинет министра тоже. Гермиона уже не обращает на них внимания, вся ее энергия сосредоточена на Северусе.
Она сидит с закрытыми глазами, уткнувшись носом в его плечо, и дышит его теплом. Большего пока не надо. Тревога на мгновение стихает в ней, стоит ей взять его за руку.
— Как все прошло? — наконец шепотом спрашивает она.
— Отлично, — кивает Северус, прислоняясь щекой к ее волосам. — Все будет хорошо.
Гермиона поднимает голову и хмурится. Тревожность снова просыпается, скребет острыми когтями по ребрам грудной клетки.
— Не могу слышать больше это «все будет хорошо», — зажмуривается на мгновение она. — Я хочу, чтобы мы ушли отсюда, — дрожащим шепотом произносит Гермиона. — Давай уйдем, Северус, пожалуйста…
— Гермиона, — обхватывает он ее лицо ладонями, заглядывая в любимые глаза, — нам нельзя уходить, ты сама все прекрасно понимаешь, верно? Скоро все закончится.
Она жмется к его груди, старается наслушаться биением его сердца на всю жизнь вперед, кажется. Гермиона чувствует что-то плохое, нельзя им здесь оставаться, нужно уходить. Вселенная не просто так столкнула их, Гермиона теперь доверяет своей интуиции.
Им нужно уходить.
— Три домовика, помнишь, да? — гладит он ее по волосам.
Тревога скребет все существо изнутри, оставляя кровавые следы. Гермиона поднимает взгляд и через силу улыбается. Она верит ему, он знает, что делает.
— И брючные костюмы, — слабо улыбается она.
— И брючные костюмы, — мягко улыбается он в ответ и прикасается к ее лбу своим, замирая.
В это касание он вкладывает все, что не может ей сказать вслух, потому что совсем не умеет выражать чувства, не может показать ей свою любовь. Он может обеспечить ей ее безопасность, и он это сделает.
Любой ценой.
Дверь кабинета министра открывается.
— Гермиона, — зовет ее Гарри.
Грейнджер распахивает глаза, глядя на Северуса. Мерлин, пожалуйста, пусть все наконец закончится. Пусть у нее будет возможность видеть его лицо, смотреть ему в глаза. Пусть все будет хорошо.
— Иди, — кивает Северус.
Гермиона целует его в губы, на мгновение прикрыв глаза. Она чувствует это. Чувствует, как оно витает в воздухе, не предвещая ничего хорошего. Шестое чувство обостряется, как никогда. Жаль, что только она его слышит.
— Я найду тебя, — слова срываются с языка сами, когда она встает на ноги и уже собирается уйти.
Она чувствует.
— Я здесь, — кивает он. — Я буду здесь.
Северус провожает ее взглядом до тех пор, пока дверь кабинета министра не закрывается, и темный фойе не погружается в тревожный, холодный мрак. Северус держит руки на коленях, держит спину идеально прямой и лишь изредка поглядывает на мракоборцев.
Их бездействие настораживает, доводит до ужаса, хочется подойти к ним, нажать на кнопку и заставить шевелиться. Только Северус об этом задумывается, как двое мракоборцев у лифта начинают синхронно двигаться по направлению к нему. Еще двое у кабинета министра также следуют в его сторону.
Северус поднимается на ноги. Мракоборцы замыкают его в квадрат и начинают движение.
— Куда мы идем? — холодно спрашивает Северус.
— Никаких вопросов, — рявкает один из них.
Северус сразу узнает его. Этот мракоборец назвал Гермиону шавкой, он же первым хотел напасть на нее, когда она вышла из дома. Он с особой жестокостью защелкивал на его запястьях оковы и использовал режущие заклинания на его спине чаще остальных.
Они все продолжают идти, добираясь до двери, которая ведёт в коридор, соединяющий два отдела, но не использующийся персоналом. Пожилая женщина за стойкой секретарши поднимается с места и взмахивает палочкой.
Северус оглядывается через плечо. Взгляд женщины совершенно пустой. Он осторожно смотрит на мракоборцев, окружающих его. У двоих замыкающих взгляд такой же безучастный, как и у секретарши. Они словно марионетки.
Что-то не так. Они проходят коридор и поднимаются на несколько этажей выше, следуя к крыше. Северус сглатывает, прорабатывая сразу несколько шагов наперед, и позволяет волшебной палочке выпасть из рукава, чтобы оказаться в ладони.
Палочка все еще того мракоборца, которого Гермиона обездвижила в Азкабане, но все лучше, чем ничего. Только бы не подвела.
Придется действовать молниеносно.
— Фините Инкантатем! — взмахивает он палочкой, используя заклинание на окружающих его мракоборцах.