Я немного знал Боргини по Мехико, хотя он был лет на десять младше меня, в то время ему было около тридцати. Но я не видел его с тех пор, как его роман получил престижную премию в Испании. Теперь его книга выходила на английском, и он пригласил меня принять участие в ее нью-йоркской презентации, как это принято делать в Мехико: вместо авторского чтения — обсуждение книги другими писателями. Боргини прилетел из Берлина, где с недавнего времени служил атташе по культуре при посольстве Мексики. Еще одним автором, представлявшим свой новый роман, была мексиканка Габриэла Кастресана, переехавшая в Бруклин из Мехико пару лет назад и теперь жившая с двумя детьми-подростками в собственной двухэтажной квартире всего в нескольких кварталах от меня. Габриэла, очаровательная, блистательная сорокалетняя красавица, принадлежала к тому типу социально активных писательниц, которые, куда бы они ни пошли, умудряются завести друзей в литературных кругах, причем не важно, знамениты эти люди или нет. Вечером, после мероприятия, она устраивала у себя прием в честь Боргини, и предполагалось, что на ужин придет сам Салман Рушди. Когда она сказала мне об этом по телефону, я не мог не съязвить: а как насчет Сола Беллоу, не хотел бы он тоже познакомиться с Хосе Боргини? Когда презентация закончилась, Боргини остался подписывать книги, Габриэла стояла на краю сцены, приветствуя поклонников, а я направился к столу с вином в дальнем конце зала. У стола был лишь один человек — тоненькая, красивая брюнетка с короткой «рваной» стрижкой и блестящими карими глазами — эльфийская притягательность, восхитительно стройный стан, яркие губы, красная помада. Она улыбнулась мне той самой улыбкой, а я, должно быть, улыбнулся в ответ так, будто не мог поверить своему счастью.
Привет! — сказал я. Держа в руках пластиковый стаканчик с красным вином, она посмотрела на меня так, словно надеялась на продолжение разговора. Привет, сказала она.
(Привет! Встречай свою смерть.
Привет, моя смерть.)
У нее была щербинка между передними зубами и красивая родинка справа у нижней губы. Она была одета в элегантный светло-серый свитер, плиссированное черное шерстяное платье, темные колготки и кожаные ботинки. Выпускница Нью-Йоркского университета, предположил я. Она выглядела достаточно юной, чтобы все еще быть студенткой. Латиноамериканская девушка моей мечты, опоздавшая на десять лет. Я спросил, понравилась ли ей презентация, она ответила: да, разумеется все прошло очень хорошо, — коротко кивнув, что, в сочетании с ее вежливой фразой, по всей видимости означало: презентация была обычной чепухой и пустым бахвальством, но не то чтобы она винит в этом меня или кого-то еще, не то чтобы это вообще имеет значение, поскольку редкая презентация проходит иначе. Ее голос был завораживающим, хриплым и слегка дребезжащим, со звенящими в нем молодостью и добродушием, она говорила немного в нос, как герои мультфильмов. Голос и улыбка Ауры были первым, что замечали все вокруг. А также ее ум, обходительность и сверхъестественное достоинство. (Во многих письмах с соболезнованиями были фразы в духе: Аура обладала сверхъестественным достоинством… Аура напоминала мне существо из заколдованного леса, ее глаза и ее улыбка, и забавные вещи, которые она иногда говорила…) Я был выбит из равновесия, совершенно заинтригован. Я и вправду верю, что в жизни все происходит именно так: в самый неожиданный момент ты встречаешь кого-то, с кем возникает мистическая связь, и в этот миг вся твоя жизнь меняется. Несмотря на множество фальстартов, которые должны были бы убедить меня в обратном, я все равно долгие годы ждал этого мгновения. Однако другой голос внутри меня сказал: «Ты что, сдурел? Посмотри на нее, она же слишком молода».
Оказалось, она не училась в Нью-Йоркском университете и даже не жила здесь. Она училась в Университете Брауна и проделала путь аж из Провиденса.
Вы хотите сказать, что добрались до Нью-Йорка только ради презентации Хосе Боргини?
Да, ответила она. Казалось, она хочет добавить что-то еще. В конце концов она сказала: ну, не только ради этого. Она извинилась и отвернулась к столу, чтобы взять еще вина. Я замер в ожидании того, что, как думал, вот-вот произойдет: дружелюбный прощальный взмах рукой, и она сольется с бурлящей толпой, чтобы присоединиться к тем, с кем пришла, и через несколько минут я увижу ее с друзьями, в пальто пробирающихся к выходу, или, возможно, с бойфрендом, хотя до сих пор на него не было и намека; в любом случае, я никогда больше не поговорю с ней, не увижу этой ее улыбки. Конечно, она не могла приехать из Провиденса ради презентации книги Боргини одна.