Впервые мы с Аурой вместе поехали в Париж спустя пять месяцев после ее переезда ко мне. Больше всего на свете ей хотелось попасть в Ботанический сад, чтобы увидеть аксолотлей Кортасара. Она и раньше бывала в Париже, но рассказ Кортасара попался ей совсем недавно. Не подумайте, что мы летели в Париж только ради аксолотлей, вообще-то Ауру ждало собеседование в Сорбонне: она собиралась перевестись туда из Колумбийского университета. В наш самый первый вечер в Париже мы отправились в Ботанический сад и купили билет в его маленький зоопарк XIX века. Напротив входа в дом амфибий, он же виварий, был закреплен плакат с информацией на французском об амфибиях и вымирающих видах, с изображением профиля красножабрового аксолотля, его счастливого инопланетного личика, белых обезьяньих ручек и ладошек. Внутри по периметру комнаты тянулся ряд резервуаров — тускло освещенных прямоугольников, вделанных в стену, в каждом располагалась та или иная влажная среда обитания: мхи, папоротники, камни, ветки деревьев, водоемы. Читая надписи, мы переходили от резервуара к резервуару: разнообразные виды саламандр, тритонов, лягушек, но никаких аксолотлей. Мы еще раз обошли помещение на случай, если вдруг проглядели. В конце концов Аура обратилась к охраннику — мужчине средних лет в униформе — и поинтересовалась насчет аксолотлей. Он ничего о них не знал, но, видимо, что-то в выражении лица Ауры заставило его задуматься, он попросил ее подождать, вышел и вскоре вернулся с женщиной чуть моложе себя в синем лабораторном халате. Они с Аурой тихо беседовали по-французски, так что я не мог понять суть их разговора, но женщина выглядела милой и оживленной. Затем мы вышли наружу, и Аура какое-то время стояла совершенно ошеломленная. Потом она рассказала, что эта женщина помнит аксолотлей и даже говорит, что скучает по ним. Но несколько лет назад их забрали и поместили в какую-то лабораторию. Аура была в пепельно-сером шерстяном пальто, в светлом, шерстяном, обмотанном вокруг шеи шарфе, пряди ее черных прямых волос в беспорядке рассыпались, обрамляя нежные круглые щеки, горевшие, словно обожженные морозом, хотя на улице было совсем не холодно. Слезы — не поток, всего несколько слезинок, теплых соленых слезинок выкатились из переполненных глаз Ауры и поползли вниз по щекам.
Ну кто, скажите, плачет из-за подобных вещей, подумалось мне. Окунаясь в просоленное тепло Ауры, я поцеловал ее слезинки. То, что отсутствие аксолотлей так расстроило Ауру, казалось частью той же тайны, которую в мечтах аксолотля должен был раскрыть человек в рассказе Кортасара. Я же всегда хотел знать, каково это — быть Аурой.
Où sont les axolotls? — написала она в своем дневнике. Где они?
Аура переехала ко мне в Бруклин примерно через шесть недель после своего прибытия в Нью-Йорк из Мехико. У нее было несколько образовательных стипендий, включая Фулбрайтовскую и стипендию мексиканского правительства на получение ученой степени по испаноязычной литературе в Коламбии — Колумбийском университете. Мы прожили вместе почти четыре года. В Коламбии она делила жилье с другой иностранной студенткой, кореянкой, специалистом в какой-то узкой области ботаники. Прежде чем перевезти вещи Ауры к себе, я всего два или три раза видел их квартирку. Самая обычная, похожая на вагон, с длинным узким коридором, двумя спальнями и гостиной в передней части. Студенческое жилье с кучей студенческого барахла: ее книжный шкаф из «Икеи», набор угольно-черных кастрюль, сковородок и другой утвари, красное бескаркасное кресло, стереомагнитофон, небольшой ящик для инструментов, все еще затянутый упаковочной пленкой, тоже из «Икеи». Заваленный одеждой матрас на полу. При виде всего этого у меня защемило сердце от тоски по студенческим временам, по юности. Мне до смерти захотелось заняться с ней любовью прямо здесь, на роскошном беспорядке этой постели, но она беспокоилась, что нас может застукать соседка, так что ничего не произошло.