Ник рассеянно потер затылок, совершенно не догадываясь о ее иррациональном желании помочь ему.
– Брак придаст мне респектабельности в их глазах, позволит войти в более высокие деловые круги и заполучить новых инвесторов.
Британи смотрела на Ника, такого холодного, такого уверенного в себе, восхищаясь тем, чего он сумел достичь, и скорбя о парне, которому было наплевать на то, что думают о нем другие.
– И все?
– Все.
– Но почему я? – Этот вопрос мучил Британи с того момента, как Ник озвучил свое безумное условие. – Не сомневаюсь, у легендарного Ника Манчини в запасе немало крошек, мечтающих привязать его к себе брачными узами. – Его глаза опасно блеснули, а Британи была готова откусить себе язык за такие слова, поэтому поторопилась добавить: – Почему именно я? Что я могу тебе дать?
– Ты – хорошо мотивированная деловая женщина, иначе бы ты не полетела на другой конец света ради осуществления своего. Именно такой человек мне и нужен – с четким пониманием происходящего и собственной заинтересованностью в браке со мной. – Ник посмотрел на нее твердым взглядом и продолжил: – Человек, который не станет примешивать к делу эмоции, что обязательно случится, если я женюсь на ком-нибудь из местных. Брак между нами – исключительно деловое, взаимовыгодное предприятие. Что ты об этом думаешь?
Она думала, что он спятил, но проскакивала у нее и другая мысль: если бы в его предложении был хоть намек на то, что она по-прежнему что-то для него значит…
Собрав остатки собственного достоинства, Британи кивнула:
– Я дам тебе знать.
– Надеюсь.
Ник понимал: она тянет время – наверняка хочет проанализировать его матримониальное предложение с помощью какой-нибудь секторной диаграммы.
С высоко поднятой головой Британи прошествовала к двери и, закрывая ее, услышала его тихий смех.
Глава 4
– Вернулась, блудная дочь…
С той самой минуты, когда Британи приняла решение ехать в Джакаранду, она понимала – этой встречи не избежать.
Сколько бы она ни занималась самовнушением, как бы глубоко – по науке – ни дышала, чтобы успокоиться, ее рука дрожала, когда она поднимала ее, чтобы постучать в дверь отцовских апартаментов в самом дорогом в округе доме престарелых.
Дерби Ллойд никак не хотел признать свой возраст. К своим семидесяти двум он несколько раз прибегал к услугами пластического хирурга, остатками волос упорно старался прикрыть лысину и продолжал носить одежду, больше подходящую человеку вдвое моложе.
Но ни богатство, ни пластическая хирургия, ни модная одежда не могли заменить здоровье, а это единственное, чего сегодня не было у Дерби Ллойда.
Пять лет назад он пытался настоять, чтобы Британи бросила работу в Лондоне и вернулась домой ухаживать за ним. Он почти добился своего, но в последний момент у Британи достало стойкости отказаться. Дерби всегда был жестоким тираном, который контролировал каждый ее шаг, пока наконец небольшое наследство от матери не позволило ей в восемнадцать лет убежать от отца на другой конец света. Она просто не могла заставить себя вернуться в тот ад, из которого с таким трудом вырвалась.
И сейчас ей хотелось быть где угодно, только не здесь. Но гордость не позволила Британи избежать встречи с отцом, раз уж она оказалась в родном городе. Она стала старше и сильнее и сможет противостоять ему. Сегодня она здесь, чтобы окончательно убедиться, что прошлое осталось в прошлом.
Британи много и упорно трудилась, что позволяло ей удерживать взаперти демонов ее души, но она знала: стоит ей замедлить ритм своей жизни, как старые страхи вырвутся из-под замка.
Будь она проклята, если допустит это!
В каком-то смысле она даже благодарна папочке за то, что стала тем, кем стала: сильной, уверенной в себе, успешной деловой женщиной. Именно такой, какой, по словам отца, ей никогда не суждено было стать.
Но было в этом обязательном визите еще что-то, в чем Британи, упорно не хотела себе признаться. Надежда!
Надежда на то, что отец изменился; на то, что они смогут наладить хоть какие-то семейные отношения.
А если нет? Она, Британи, уже не та, что десять лет назад. Она поклялась себе больше никогда не быть беспомощной, запуганной и зависимой.
И вот она стоит на пороге комнаты отца, испытывая знакомый трепет и борясь со страхом, от которого у нее когда-то больно сводило живот.