– Хорошо, я расскажу тебе вкратце. – Британи чуть подалась вперед и приступила к рассказу. – Я работаю в крупнейшей лондонской рекламной фирме, Ник. Нам заказали рекламную кампанию о развитии сахарной промышленности в мире. – Увидев искру интереса в глазах Ника, Британи воодушевилась. – Буду честна с тобой – я очень заинтересована в успехе дела. Если я справлюсь, меня ждет повышение – должность исполнительного директора.
Ник приподнял брови:
– Что ж, впечатляет. – Подняв бокал с пивом, принесенный официантом, он сделал большой глоток. – И какова моя роль во всем этом?
«Итак, мы добрались до сути».
– Твоя ферма – самая старая плантация сахарного тростника в Австралии. Если у меня будет эксклюзивная возможность использовать ее в рекламе – произвести съемку, рассказать историю, успех гарантирован. Вот так в двух словах обстоит дело. – Британи не понравилась установившаяся тишина. Она ждала какой-то иной реакции, но не этого напряженного молчания. – Все цифры я изложила в своем предложении. Сколько наша компания готова заплатить, сколько времени это займет и все прочее. – Ник молчал, и Британи не выдержала: – Ну и что ты скажешь?
– Выглядит вполне осуществимо…
На Британи мгновенно накатила волна облегчения.
– …но есть проблема – я продаю ферму.
– Продаешь?! А где ты будешь жить? Работать?
От снисходительной улыбки Ника Британи похолодела.
– Ты по-прежнему видишь во мне этакого деревенщину, парня с фермы, да?
Британи тщетно боролась со вспыхнувшим румянцем.
– Нет, конечно. Я просто не понимаю, зачем тебе ее продавать.
– Потому что теперь я живу здесь. – Ник сделал неопределенный жест рукой.
Британи проследила за движением его руки и удивленно подняла брови. Этот шикарный костюм на Нике, несвойственная ему раньше снисходительная улыбка, его непонятные комментарии…
– Ты живешь в этом отеле?
Она недоверчиво покачала головой, будучи твердо убежденной, что если Ник и принадлежит какому-нибудь месту, то только не этому сверхэлегантному отелю. Он всегда любил их семейную ферму, гордился ею. Что же изменилось?
Тот Ник, которого она знала и любила, много трудился под палящим австралийским солнцем, собирая урожай, его руки всегда были в машинном масле, потому что он непрерывно холил и лелеял свой «харлей», на котором с ветерком носился по просторам…
– Что, так трудно поверить? – Ник нахмурился, и стало заметно, как он напряжен.
– Просто это не ты.
– Теперь – я. – В его глазах полыхнул злой огонек. – Если в юности мы с тобой немного пофлиртовали, это не означает, что ты меня хорошо знаешь.
Его слова причинили ей такую сильную боль, какой она не ожидала – ведь прошло десять лет.
– Нас связывало большее, ты и сам это прекрасно знаешь.
Ник так быстро опустил глаза, что Британи так и не поняла, согласен он с ней или нет.
– Ладно, не важно. Это все не имеет отношения к делу. – Ник посмотрел на свои часы и поднялся. – Извини, у меня здесь назначено собеседование.
– Ты устраиваешься в отель на работу?
Ник пожал плечами, на его губах снова появилась эта противная снисходительная усмешка.
– Уже работаю.
– Что?!
Слава богу, воспитание не позволило Британи открыть рот от удивления.
– Формально, хотя дела обстоят несколько по-другому.
Вглядываясь в его лицо, Британи тщетно пыталась уловить хотя бы намек на то, что же он имеет в виду.
– Я тебя не понимаю, – сдалась она наконец.
Ник кивнул кому-то за ее спиной и поднял вверх палец, давая понять, что через минуту освободится. Затем он встал, склонился над Британи и прошептал в самое ухо, обдав теплым дыханием:
– Я не просто работаю здесь, этот отель принадлежит мне.
В своем офисе на пятнадцатом этаже отеля Ник задумчиво смотрел в окно. Он любил открывающийся отсюда вид. Сегодня же вместо него он видел лишь сияющие голубые глаза Брит, широко распахнутые от удивления.
Он ожидал, что, бросив свою «бомбу», почувствует ни с чем не сравнимые гордость и удовлетворение. Так почему вместо этого он испытывает лишь разочарование?
Зачем он решил играть с ней? На игры у него совсем нет времени – на днях открывается его пятый отель, на этот раз на Багамах. Нику не хватает часов в сутках, поэтому он и согласился на продажу плантации. Во всяком случае, именно этим он оправдывал свое решение.
Ник на самом деле любил их с отцом ферму. С того первого мгновения, когда отец вложил ему, малышу, в руку кусочек сахарного тростника. По правде говоря, проблема состояла в другом. Никто в здешних краях не воспринимал его как серьезного бизнесмена – он по-прежнему оставался для всех «плохим парнем» с фермы Манчини.