Он говорит серьёзно, ни тени шутки или весёлости в его тоне. Дети вздрагивают синхронно, словно с рождения обученные угодной реакции. Тот, что чумазый, выделяется среди прочих — готов расплакаться, но мальчик постарше затыкает ему рот и тащит вглубь коридора.
— Мы не должны сообщить? — приходит в себя Ён, когда Диан громко и медленно трижды стучит по стене. — На них нет Борд. Они в любом случае не выживут. Им некуда деваться.
— Что сообщить? — пропускает его разъяснения мимо ушей Диан.
— Про детей, — терпеливо отвечает Ён.
— Каких? — возвращается на лестничную площадку тот. — Я никого не вижу.
Беспризорники действительно разбежались, словно тараканы.
— У меня есть запись, — догоняет он Диана. — И у тебя. Сам же говорил, что они мусор, а сейчас нарушаешь закон? Доказать, что было, а чего нет, труда не составит.
— Тогда сообщай, — Диан не замедляется ни на секунду. — Чего со мной церемонишься?
Ён кривится.
— Их всё равно поймают, — накатывает на него злость. — Они глупые и не умеют прятаться. — Больше смахивает на оправдания, и огонь ярости разгорается сильнее. — Зачем на них время тратить?
— По-твоему, отловщики умные? — Диан заворачивает в паутинное сплетение коридоров на шестом этаже и, не спрашивая, заходит в нужную им квартиру. Вместо дверей дрягается грязная занавеска, и он не без брезгливости отодвигает её, громко говоря:
— Не обессудь, навозник, но ты имеешь право хранить молчание…
Выбранным на роль убийцы несчастливцем оказывается парень лет двадцати пяти. Заросший, с комьями грязи на волосах и одежде. Он долго не понимает, что от него хотят. Когда же соображает, начинает истошно верещать о том, что и так всем присутствующим известно — не виноват он ни в чём — и пытается прорваться мимо Диана, но тот хватает его за руку и беспощадно её выворачивает.
Справиться с одним хиляком Диан в состоянии и сам, так что единственная помощь Ёна в этом задержании заключается в том, что он вовремя отходит и не мешается, когда тот выводит арестованного.
Парень возмущается всю дорогу до отдела. Ему сообщили причину задержания, однако он повторяет один и тот же вопрос: «За что?»
— Зачем потащил с собой? — Ён наблюдает в боковое зеркало дальнего вида, как растворяется полуразрушенное здание, в котором они побывали.
— Приказ такой, — даже не пытается подсластить горькую правду Диан. — Надо показать, что и ты к делу руку приложил. В смысле, помогаешь с расследованием.
«За что?»
Ёну ответить нечем. Снова накатывают жгучий стыд и желание провалиться сквозь землю. Сразу и не разберёшь, из-за чего именно: из-за того, как старательно отец пытается сделать из него героя, или из-за того, что сейчас на заднем сиденьи машины с ними едет в качестве преступника невиновный человек.
«За что?»
Диан снова берётся за электронную сигарету, косится на Ёна и снова прячет её.
— Разрешение просрочил? — не понимает его нерешительности Ён.
— При виде тебя сразу бросить хочется.
— Спасибо. — Ён откровенно принимает слова напарника за оскорбление. — Хоть на какое-то полезное дело сгодился.
— Просто возрастом… да вообще поведением напоминаешь… — Диан трясёт головой, но продолжает. Раз сказал «а», говори и «б». — Напоминаешь человека, который терпеть не может, когда я… — он указывает на карман, где лежит сигарета, и быстро возвращает руку на руль.
«За что?»
— Ух ты! И кто тот человек, что нагоняет на тебя ужас?
— Да не ужас, — улыбается Диан, но быстро становится самим собой. — Просто в детстве…
— В детстве? — перебивает Ён, не в силах сдержать замешательство. — Ты был тем ещё сорванцом, оказывается!
Как-то не клеятся описания Диана с той фотографией зашуганного мальчика.
— Да я просто… Чёрт! — чертыхается Диан, тормозя недалеко от участка. — С чего такая толпа?
Ён вытягивает шею, чтобы приглядеться повнимательнее. Действительно, здесь и репортёры, и обычные люди — все недовольны, гневно выкрикивают — Ён как следует расслышал только «Позор!» и «Наказать настоящего убийцу!»
Диан разворачивает машину, и вскоре они заводят пойманного парня через запасный вход. В участке все стоят на ушах и вернувшихся с задержания не замечают.