— Слушай, — шепчет Ён, пряча его в карман. — Не могла бы ты подержать его, — кивает он в сторону Диля, — подольше?
— Не ладите? — догадывается она.
Ён ничего не отвечает и быстрым шагом отчаливает из отдела. Кажется, Диль кричит ему вслед. Что именно кричит, не разобрать — Ён уже далеко.
Глава 5–2. Капля света в океане тьмы
Ён не привык бывать дома у родителей чаще раза в месяц и уже забыл, когда в последний раз приезжал к ним днём. Сперва он не хотел впутывать отца в дело Гао. Потом, когда его ложно обвинили, не хотел вредить ещё сильнее. Да и сейчас причина, по которой он пришёл, в общем-то не связана с его проблемами и на помощь он не надеется.
Ён жмёт на звонок и начинает переминаться с ноги на ногу. Открывают в этот раз быстро. Правильно, никто не ждёт второго сына, а значит не нужно заставлять гостя мяться у порога.
В дверях однако оказывается не отец семейства и не хозяйка дома. Юн обычно в это время на работе, но сегодня прохлаждается.
Ён вытягивает шею, высматривая, есть ли ещё кто в квартире.
— Вы кто? — брат обеспокоен. Судя по плохо отмытым надписям в подъезде, фанатики Гао последние дни успели порядком достать его родню. — Как сюда попали?
Ён на автомате ввёл код от подъезда, забыв, что выглядит теперь как совсем другой человек.
— Господин Ширанья дома? — спрашивает он, пытаясь изменить голос. Глупая затея. Юн вздрагивает и оглядывает его пристальнее. — Нет? Тогда зайду позднее… — разворачивается он.
Другого раза скорее всего не будет. По крайней мере до тех пор, пока Ён не разоблачит настоящего убийцу.
— Твою ж налево, — ругается Юн, хватая его за шкирку и затягивая в коридор. — Что ты творишь? Что за маскарад? Зачем тебе отец? Считаешь, мало неприятностей нам доставил?
— Ты узнал меня? — удивляется Ён.
— А есть на свете человек, который выглядит более жалко, чем ты? — проталкивает он его в комнату.
— Почему не на работе?
— Ах, это ты мне тут допрос устраиваешь? — отпускает его Юн, но встаёт у двери, не давая никому возможности выйти или войти. Затем сообщает с долей досады: — Пришлось взять перерыв. Угадай, из-за кого?
— Я… Заявишь на меня? — гадает Ён, что значат действия его братца.
— Повторяю, зачем заявился? — гнёт своё Юн.
— Должен ему кое-что рассказать. — Брату такого объяснения явно мало, потому он продолжает. — Я был в Сером… за Серым домом. — Тело Юна на миг теряет напряжённость, уступая заторможенному удивлению. Он ничего не говорит вслух, но всей своей сущностью как бы спрашивает: «Не пострадал?» Ён сам теряется. Юн никогда не лезет за словом в карман и по малым летам частенько с радостью отвешивал Ёну пинков и лещей, ни капли о нём не тревожась. Но что сейчас у него за выражение лица такое? — Там происходят страшные вещи, — неуверенно продолжает он. — Я навряд ли могу что-то сделать. Но, может, отец…
— У тебя хватает времени переживать за кого-то, кроме себя? — снова вскипает Юн.
— Но там…
Дверной замок щёлкает, оповещая о том, что хозяин квартиры вернулся и вот-вот зайдёт внутрь.
— Тихо, — шипит Юн.
— Почему это? — отталкивает его Ён. — Чего я от отца родного прятаться должен?
— Заглохни! — цедит сквозь зубы тот, но не пускает Ёна из комнаты.
— На открытии церкви ты вела себя отвратительно, — холодно подмечает господин Ширанья. — Теперь пойдёт слух, что моя жена слишком надменна. Я из всех сил пытаюсь держаться на плаву, но что такое со всеми вами? Вы совсем мне не помогаете! Меня почти сняли с выборов. Спасло лишь, что никаких прямых улик нет…
— Их и не будет, — спокойно отвечает госпожа Ширанья.
— Ты уверена? — смеётся над её наивностью тот. — Если бы всё держалось на честности и справедливости, мир бы был совсем другим.
— Мне не понравилось смотреть на труп человека, хоть витрину для него сделали чудесную! Я бы слукавила, если бы не похвалила её во всеуслышание.
— Твоего сына подозревают в убийстве этого человека. — Господин Ширанья злится. Голоса не повышает, но меняет тон. Его слова, словно верёвка, оплетают шеи слушателей. — А ты вздумала насмехаться над ним.
— Я высоко ценю Великого Гао, — по-прежнему спокойна она, — и искренне презираю то чучело, что сегодня видела.
— Оставь своё мнение при себе, прошу тебя, — он проходит к залу, но госпожа Ширанья останавливается у своей комнаты и дальше идти не намерена. — Ради блага нашей семьи.
— Ради твоего блага, — поправляет она. — Все в этой семье должны делать всё ради твоего блага, не так ли?