— Ремесленники живут куда лучше, чем ученые! — заявила мама. — Не книга, а игла может прокормить нашего сына!
— Ну-ка собирайся, Генко! — сказал однажды отец. — Завтра отправимся в город. Я нашел хорошего мастера — портного, все уже уладил, будешь обучаться ремеслу. Через несколько лет станешь подмастерьем, а за это время я подсоберу деньжат, и мы откроем для тебя мастерскую. В нашем селе нужен хороший портной.
У мастера Божко из нашего села я уже научился держать в руках иглу, и это-то помогло отцу определить мое будущее. Он и не подозревал, что совсем другой огонь разгорится в моем сердце и совсем иной будет моя судьба.
Рано утром, когда младшие сестренка и братишка еще спали, меня разбудили, чтобы отправиться в путь. Отец готовил повозку, а мама собирала мои пожитки: домотканое одеяло, подушку и еще кое-какую мелочь, а я в это время обежал двор, дом, сад и подошел к повозке. Из моих глаз невольно закапали слезы. Наш пес вертелся возле меня, поджимал хвост и подвывал, как бы сожалея, что я покидаю домашний очаг.
— Будь же осторожным, сынок! — наказывала мама. — Учись и слушай, что скажет мастер. Смотри не связывайся в городе с разными бездельниками. И пиши, как идут твои занятия, сынок!
Отец стегнул лошадей, и повозка затарахтела по узкой улочке.
Тетя Иваница, наша соседка, расплескала перед повозкой воду (такой обычай — чтобы мне повезло в ремесле) и дала на дорогу несколько пригоршней груш и слив.
— До свидания, Брезово! — попрощался я с селом.
— Доброго пути, сынок! — пригорюнилась мама. — Чтобы ты вернулся живым и здоровым и стал большим мастером!
В последний раз я оглянулся назад и мысленно простился с беззаботным детством, школьными друзьями, со всем кварталом, с медным шаром брезовского солнца.
Мы перебрались вброд через Гюлдере и выехали возле Айтепе на центральную дорогу, ведущую в город. Здесь я простился и с высоким холмом, куда каждый год 24 мая мы приходили собирать весенние цветы для солунских братьев[2]. Вспомнился и клуб с библиотекой-читальней и заведующий этим клубом дядя Малин, щедро раздававший нам запрещенные книги и во время наших долгих бесед беспощадно ругавший фашизм; подумал о Георгии Дойнове, первым приобщившим меня к работе в рабочем молодежном союзе.
Отец подстегнул лошадей, и они понеслись рысцой по каменистой дороге…
И сейчас, когда Николай Дмитриевич пожелал услышать повесть о нашем партизанском отряде, я явственно вижу повозку, которая увозила меня в неведомое…
Сегодня торжественный день.
Скоро на этой исторической вершине мы заложим фундамент музея-памятника героям.
Народ уже собрался. По радио сообщили о начале торжества. Солнце, словно лавровый венок, опускалось на вершину Братан. Я видел сотни глаз и дорогие мне лица.
Вот сестра Сутова, партизана из Розовца. Ее большие глаза грустно смотрят на меня, как будто спрашивают: «Где вы оставили нашего Митко?»
Вот Голубь — один из самых смелых партизан бригады. Он идет мне навстречу и, немного заикаясь, говорит:
— Ватагин, дед Георгий из Свежена, помнишь его, нашего помощника, хочет тебя видеть.
Мы подходим к деду Георгию, который достает бутылку сливовой водки и предлагает выпить в память о погибших.
Приехал и Гочо Грозев, один из руководителей нашей партии. Я смотрю, годы не изменили его. Глаза Гочо Грозева горят юношеской дерзостью, с которой он когда-то водил нас в бой. Возле него — Дыбов, Сечко, Красин, Боцман, Стенька — наши боевые друзья.
Кто-то предложил до начала торжества сфотографироваться с родными погибших товарищей.
Бывшие партизаны встали в одну шеренгу с женщинами в черных платках. Глаза матерей полны слез! Ох эти глаза — глаза наших партизанских матерей — они никогда уже не будут сухими!
Мне предоставили слово. Я председатель инициативного комитета и должен открыть торжество.
Мысленно я пытаюсь найти нужные слова, восстановить в памяти имена погибших товарищей. Затем подхожу к тому месту, где будет стоять памятник, и зачитываю:
— «Здесь, на этом месте, по инициативе группы товарищей будет воздвигнут музей-памятник павшим в этом краю в борьбе против фашизма, чтобы никогда не забывали их имена и чтобы будущие поколения помнили, что здесь, в горах, пролили они кровь во имя освобождения этого народа!»
2
24 мая — День болгарской письменности и культуры, отмечается в честь солунских монахов Кирилла и Мефодия, создавших славянскую азбуку — кириллицу. —