— Вы знаете, что надо делать, если встретите их?
— Разумеется, знаем, — засмеялся Пройчо. — Тотчас же уведомим вас.
Полицейский свисток снова раздался в ночи.
БЛАГОДАРЮ ТЕБЯ, МЕЛИНЕ!
Сколько ушедших в прошлое историй напомнила мне старая продавщица книжного магазина Мелине!
Однажды, гуляя по булыжным мостовым у Хисарских ворот и вспоминая молодость, я неожиданно оказался в новом книжном магазине у старой крепости. С приветливой улыбкой продавщица Мелине предложила мне выбрать какую-нибудь книгу.
Я просматривал книги на полках и никак не мог найти нужную. Старая продавщица завела со мною беседу и показала дом № 16, с которым у меня были связаны неизгладимые воспоминания. Она узнала меня.
— Да, Мелине. Это улица моей молодости…
Вся улица и холм, на котором она находится, теперь объявлены заповедником. Дома сохраняют в том стиле, в каком они построены, улицы такие же тесные и кривые, как и прежде, только кое-где сменили булыжные мостовые. Новые здесь только красиво оформленные таблички с номерами домов и названиями улиц. А на центральной улице имени доктора Чомакова появились большие вывески с наименованиями фирм, деревообрабатывающих фабрик и строительных организаций. Только ателье художников, встречающиеся на улице, остались без наименований. Увлеченные мечтой, мастера кисти пытаются сохранить романтику старого города. Дом Ламартина[14] сейчас превратился в их боевой штаб. Здесь днем и ночью обсуждаются проблемы изобразительного искусства.
Дом № 16 находится в центре квартала. Сейчас он похож на старинный маленький замок, возвышающийся над домом Ламартина, а когда-то он был боевым штабом революции в Пловдиве.
Я вошел в этот дом со смешанным чувством грусти и гордости. Все здесь говорило о прошлом, о нашей бурной юности. Старинные диваны вдоль стен напоминали о встречах и вечерах в этом доме, и казалось, воскресли погибшие герои революции, которых я никогда не забуду…
От старого Марукяна я впервые услышал о резне в Турции, о страшной судьбе армянского народа. Удивительный человек был этот Марукян! Как мастерски он умел рассказывать!
И сейчас в моих ушах звучат крики женщин и детей, скрип деревянных подвод, движущихся по выжженным солнцем дорогам азиатских земель. И все это словно воплотилось в мужественные строфы Яворова, которые Марукян декламировал с артистическим пафосом:
— Пока добрались до Болгарии, — рассказывал старый армянин, — нам пришлось перенести много лишений. И вот поселились мы здесь, в самой старой части Пловдива, на холмах. Думали, что здесь, в этой крепости, мы находимся в самом безопасном месте.
Действительно, в старых домах с маленькими окошечками, которые снизу поддерживали деревянные балки, человек чувствовал себя, как в крепости.
Эти люди жили как-то неприметно, тихо. Как муравьи, рано утром они разбредались по табачным складам, небольшим слесарным и сапожным мастерским и мастерским жестянщиков в шумном квартале Капан.
Капан — один из центральных кварталов города и самый крупный его торговый центр. На небольшой пестрой площади, куда вливаются маленькие, тесные и неровные улицы, по которым и повозка-то не может проехать, разместились сотни всевозможных магазинчиков, окна и двери которых были увешаны товарами. Там стоял такой шум от криков продавцов и ударов молоточков медников, что все это скорее походило на ярмарку. Среди этого гама и треска почти на каждой улочке можно было встретить армянина. В такой шумной сутолоке они чувствовали себя лучше всего, потому что могли свободно и громко разговаривать на своем звучном, цветистом языке.
Вечером все замирало, и становилось невероятно тихо. Капан походил на брошенное птицами дерево, в ветвях которого опустели сотни покинутых гнезд. Каждый шаг запоздалого прохожего отдавался на булыжной мостовой, как эхо шумного, наполненного криками людей дня.
Небольшими группами армяне возвращались к себе в квартал около Хисарских ворот и исчезали в своих домах, похожих на замки, где каждый в меру своих сил боролся с нищетой.
Марукян принадлежал к числу наиболее трудолюбивых армян. В его скобяной лавке всегда толпились покупатели. Помогали ему два сына — Ара и Ончо. Мы считали, что лавка Марукяна очень удобна для встреч подпольщиков и хранения материалов. Сыновья Марукяна были активными ремсистами, приносили пропагандистские материалы почти для всего района. Сюда приходили курьеры из разных организаций и районов.
14
Французский поэт первой половины XIX века, несколько лет проживший в Пловдиве. —