Вдруг Слави тихо проговорил:
— Послушай, дорогой, отсюда нет выхода. То, что мы встретим здесь рассвет, ясно, но мне не ясно, как мы проведем день в этой грязи.
Через час показалось село. Мы догадались об этом по бледным огонькам и собачьему лаю. По всей видимости, это было село Калековец.
Наконец мы ступили на твердую землю и оказались на берегу Стрямы. Слева заметили деревянный мост.
— Слави, думаю, что по мосту идти опасно. Дядя Иван говорил, что там устраивают засады.
— Ну что ж, перейдем реку вброд ниже моста по течению. Заодно, может быть, удастся смыть грязь с одежды.
Мы перешли реку вброд. На противоположном берегу в небольшом молодом лесу нас ждали товарищи. Первым появился сияющий Седов.
— Что вам сказать, товарищи, добрый вечер или доброе утро? Да не все ли равно! Хорошо, что вы благополучно добрались.
Мы присели на минутку, обменялись новостями и снова пустились в путь. Молчали, потому что на дороге могла быть засада.
На рассвете остановились в молодой дубовой роще, недалеко от села Дрангово. Утро обещало, что день будет солнечный. По ясному небу проносились небольшие облака, похожие на брызги мыльной пены. Красиво. Издали донеслось мычание коров и перезвон их медных колокольчиков. Крестьяне воспользовались хорошей погодой и чуть свет вышли кто в поля, кто пасти скот.
— Люди встают, когда мы ложимся, — сказал я. — Но ничего не поделаешь, нужно отдохнуть. Двигаться днем слишком опасно.
— Ну что, поужинаем? — засмеялся Слави. — Обычно вечером мы почему-то завтракаем.
— Похоже, что нам все приходится делать наоборот, — откликнулся я.
Ничто так не вселяет в людей мужество и бодрость духа, как скромная шутка в суровой обстановке, как приподнятое настроение после бессонной ночи.
— Ну, если мы собираемся поесть, то нужно разжечь костер, — предложил Слави.
Мы развязали свои рюкзаки. Тетя Дайка набила их белым хлебом, брынзой, мармеладом да еще и медом.
Затрещал огонь. Не знаю, найдется ли хоть один партизан, который бы не любил костер. И тогда, как и всегда, костер разгорался по всем правилам конспирации, без струйки дыма. Я нарезал хлеб. Мы решили обжарить его.
— Ну, прошу к столу, — пригласил Седов.
Я только поднес к губам первый кусочек «жаркого», как мне внезапно показалось, что за нами кто-то следит. Я резко обернулся. В десяти шагах от меня, поджавшись, как для прыжка, на нас смотрела крупная полицейская ищейка с широкой мускулистой грудью и высунутым языком.
— Товарищи, вставайте! Поблизости полиция!
Мы лихорадочно собрали свои продукты и затоптали огонь. Собака, ощетинившись, смотрела на нас, но напасть боялась.
Вдруг она встала и неожиданно залаяла. И сразу же где-то поблизости с остервенением отозвались другие псы. Прогремел выстрел. С шипением в воздух взвилась желтая ракета.
— Сигнал! — промолвил Слави. — Нас обнаружили!
Коварное животное продолжало предательски захлебываться от лая.
— Проклятый пес, — заскрипел я зубами, схватил большой круглый камень и изо всех сил швырнул его в собаку. Седов тоже метнул в нее камень. Удары попали точно в цель. Собака пронзительно заскулила и отскочила в сторону. Еще несколько удачно брошенных камней окончательно отбили у нее желание преследовать нас. Мы поспешили уйти.
— Товарищи, — сказал я, — в этой маленькой роще даже комар не сможет укрыться. Полицейских, безусловно, больше, чем нас. Предлагаю добежать до златоселского леса, а туда километров десять.
— Путь впереди пока, наверное, свободен, — добавил Слави, — и у нас нет другого выбора.
Положение создалось весьма серьезное. Предстояло среди белого дня пересечь большой участок голой местности.
— Пока нас не окружили, все еще есть какая-то надежда! — проговорил Седов.
Мы вышли из рощи и остановились в полной растерянности. Перед нами простиралось ровное, свежераспаханное поле, которому не было видно конца-края. Над бороздами поднимался белый туман.