И люди преобразились. Они пели, и казалось, лес подпевал им. Задымили костры, запахло горячей едой.
Штаб бригады расположился немного в стороне под раскидистыми буковыми деревьями. Здесь всегда царило оживление, все время приходили партизаны и докладывали о выполнении различных заданий. Получив указания, одни тут же уходили, а вместо них появлялись другие. Из сел поступали радостные вести. Люди уже открыто говорили о том, что фашистской власти приходит конец. И сколько бы ни пытались фашисты заглушить голос правды, как бы ни грозились разделаться с партизанами, обстановка коренным образом изменилась. Народ верил только партизанам. Крестьяне узнали о крупных успехах Красной Армии и затаив дыхание следили за ходом событий. Наступили славные дни! Советские войска громили немцев.
Одно забавное событие внесло разнообразие в нашу жизнь. По приказу штаба нам удалось освободить в селе Равногорово пленного американского летчика-офицера, бомбившего нефтехранилища и сбитого зенитным огнем. Американец, высокий и худой человек, целыми днями терзался мыслью, чем бы себя занять. Ему никак не удавалось понять смысла нашей борьбы и нашего боевого духа. Его холодному рассудку мы казались едва ли не чудаками.
Несмотря на огромное внимание, которое ему оказывали почти все партизаны, он оставался замкнутым. Он выполнял все, что ему приказывали, даже участвовал в бою, так и не поняв, за что же он воюет. Да он и не пытался разобраться в обстановке.
Невзирая на наши усилия и особенно старания девушек, проявлявших большое упорство в стремлении расшевелить союзника, американец выучил только несколько слов по-болгарски.
И как раз тогда, когда мы подшучивали над ним, как гром среди ясного неба, на нас свалилась страшная весть. В бою у Стефанова камня, около села Вырбен, погибло одиннадцать партизан.
Удар был ошеломляющим, тем более что в последнее время нас не покидало приподнятое настроение. Если зимой, осенью или ранней весной такие вести в какой-то мере были закономерными, то в тот момент, когда лес оделся в свой зеленый наряд и стал таким надежным защитником и союзником партизан, это известие действительно казалось нам невероятным.
Мы получили и более тревожные новости, свидетельствовавшие о том, что там имело место предательство. Надо было как можно быстрее расследовать этот случай. Но мы понимали, что это не только ответственное, но и сложное дело.
Я выбрался из Свеженских гор, прошел через местность Дондуково и спустился к Златоселу и Вырбену. День стоял мрачный, и я то и дело попадал в полосу тумана. Со стороны Бакаджика надвигались темные тучи, приближалась гроза. Сильные порывы ветра гнули ветви кустов. Я шел задумавшись, мысленно разговаривая с погибшими у Стефанова камня. Они просили отомстить за их гибель.
Первым в моем воображении появился Чапаев с его обаятельной улыбкой и пристальным взглядом. Воля и сила нашей молодости, возможно, нашли наиболее яркое выражение именно в его мужественном и благородном лице. Он являлся одним из тех ребят, которые сочетали в себе самые лучшие качества ремсиста. Когда Чапаев, бывало, стоял и любовался заходом солнца в горах, он неизменно шептал стихи Ботева, а знал он их немало.
Мне никак не удавалось примириться с мыслью, что Чапаева нет в живых. Какая у него была светлая и широкая душа! В памяти он сохранился все таким же, каким я его знал. Помню, мы шли с ним по полям у села Чоба, вдыхая аромат только что вспаханной земли, а он, самый старший и самый разумный из нас, завел разговор:
— Когда-нибудь здесь раскинутся сады Чобы, а вот там, напротив, на Баямлыке (так называется местность юго-западнее села), будут сплошные поля.
С нами тогда шли Дамян и Банко — земляки Чапаева. Четверо партизан — четверо друзей. Мы перешли через почти пересохшую реку и вошли в сады, где была назначена явка.
Туда пришел и Петр Запрянов — зять Чапаева. Он оказался интересным человеком и впоследствии очень помог партизанскому движению в своем крае.
Петр начал с того, что передал большой привет от Данки.
Тетю Данку, жену Петра и сестру Чапаева, мы все очень любили. Она излучала такое благородство, что с первого же взгляда пленяла собеседника.
Ни одно другое семейство в селе Чоба не принесло столько жертв в борьбе с фашизмом. Только бабка Стефаница формально не участвовала в ней, но была обо всем осведомлена. Она вырастила и выкормила всех: старший сын Кольо погиб где-то около Мадрида во время Испанской революции, и она так ничего о нем и не узнала; Чапаев и Иван стали партизанами и скитались по всему Среднегорью; Данка учительствовала и от всего сердца помогала нам. Дорогая тетя Данка! Как только вспомню о ней, так в душе тут же просыпаются самые нежные чувства. Однажды после тяжелого боя меня, замерзшего, усталого, именно тетя Данка, ничего не боясь, как родная мать, приютила в своем доме, обогрела, приласкала, спасла. Я обязан жизнью материнской теплоте ее рук.