— Еле отговорили его стрелять, — задумчиво заключил я.
Мы еще немного повспоминали своих друзей. Потом Танюшка вздохнула:
— Я вот думаю про скелет. Странно все-таки. Средневековый мальчишка — а в часах. И вообще — дичь какая-то. Стрелой его убили… Надо бы нам поосторожнее быть, Олег. Присмотреться, когда придем на место. Что бы там ни было.
— Логично, — согласился я. — Танюшка, ты попробуй уснуть, а то завтра мы же идти не сможем. Давай поближе, — и я фактически перетащил на нее куртку, оставшись в футболке. В первые несколько секунд дождь показался страшно холодным, но потом я привык, даже перестал дрожать. Танюшка вроде бы согрелась — по крайней мере совсем затихла. Я думал даже, что уснула, но она вздохнула и призналась:
— Настроение отвратительное. Не хочется пищать, а все равно…
— Ну попищи, — согласился я. — Я потерплю.
— Ладно, не буду, — тут же поправилась она. — А сколько времени?
У нее часов не было. И я ответил спокойно:
— Скоро утро.
* * *Та еще была ночка. Утро наступило отнюдь не «скоро» — оно еле-еле приползло, почти не различимое в тучах, укутавших горизонт и небо над головами. Дождь почти прекратился, но все равно сеялся почти по-осеннему из облаков, лениво переползавших по небу, — там был ветер. Хорошо еще, не похолодало — скорей даже наоборот, воцарилась влажная духота.
Если ночью вы промокли и не выспались, то утром голод покажется вам втрое сильнее, чем должен быть. Поставленные мной с вечера два силка оказались пусты, но это меня даже не особо расстроило.
Пока лазили по кустам — вымокли еще больше. У Танюшки круги залегли под глазами, а само выражение глаз было усталым и отстраненным, как у человека, испытывающего боль. Она молча вернула мне куртку, и мы двинулись вдоль реки — через мокрый папоротник, под соскальзывающими с деревьев струйками.
Я вспомнил, как читал про экспедицию Роберта Скотта. Как они упорно стремились к полюсу, преодолевали трудности, страдали… И как меня поразила мысль, что стремились-то они, в общем-то, к пустому месту. Там, на этом полюсе, были те же снег, холод и ветер. И все.
А они шли, как будто их ждал там роскошный отель. И сейчас я подумал — а не похожи ли мы на тех англичан? Может быть, и мы идем в никуда? Кто-то невесть когда написал по-английски очень приблизительные координаты… Координаты невесть чего.
Танька пробиралась впереди. (Если кто не знает — и дикие звери, и люди предпочитают нападать с боков или сзади. Так что самое опасное место при переходе — не впереди, как думают многие.) Мы молчали и временами сдержанно зевали и вздрагивали. Я думал еще и о том, что на дневку надо разводить костер, а как — неизвестно. Мокрые дрова… Хорошо еще — есть зажигалка. Но и ей мокрое не очень-то разожжешь без растопки…
— Все-таки мы не лесовики, — сказала Танюшка, и я понял: она думает о том же.
— Ничего, — обнадеживающе кивнул я, — доберемся.
Было бы еще куда… Но этого я не сказал.
Мы еще почти три часа шагали в полном молчании. Дождь снова пошел, и какой-то осенний, в смысле, уныло-безнадежный, хорошо еще не холодный. Но сырость нами уже не ощущалась.
— Олег, — вдруг сказала Танюшка, — мы куда-то не туда идем.
Она остановилась, не оглядываясь на меня.
— Да ну, — сердито сказал я, — речка вот она… Пошли, Тань, пошли.
— Да погоди ты… Калаис же не точно на запад течет, а еще и на север чуть. А мы идем точно на запад. Ну проверь, проверь!
Я вздохнул и воспользовался надежным способом — навел на светлое пятно в тучах (солнце) часовую стрелку «ракеты» и мысленно очертил угол между ней и цифрой «2», а потом разделил этот угол пополам. Двенадцати еще не было, и юг находился справа — там, куда указывала биссектриса.
Танюшка была права. Мы шли точно на запад.
— Да, это не Калаис… — пробормотал я.
— Это его приток, я забыла, как он называется, — уверенно сообщила Танюшка. — Может, это и к лучшему, но он короче, чем Калаис.
— Ничего страшного, — бодро заметил я. — Уж на запад-то мы курс и без реки сумеем удержать… Пошли, Тань.
— Что ты все «пошликаешь»?! — внезапно рассердилась она. — Я промокла! Я есть хочу! Я устала, в конце концов!
— Тань, я тоже, — терпеливо сказал я. — Выберемся на открытое место и попробуем разжечь костер.
— Да, костер он разжечь решил! Из чего, как?! Мокрое все! И… — Она осеклась и закусила губу. Опустила глаза: — Извини.
— Ничего, — по-прежнему спокойно ответил я. И больше ничего не стал говорить.