– Не знаю, – говорю я. – Не думаю, что он станет обманывать ее или что-нибудь в этом духе, но если что-то и произойдет, то, скорее всего, именно сегодня. Я имею в виду, он дальше не станет терпеть, понимаешь? Наверняка напьется и сделает какую-нибудь глупость. Как тебе кажется? Вы с Джоном ведь по-прежнему тесно общаетесь, так? Я думаю – может быть, ты сможешь ему что-нибудь сказать? Убедиться, что с ним всё в порядке, узнать, не хочет ли он с кем-нибудь поговорить… А я поговорю с Руби о том, что с ней происходит.
– Я? – встревоженно отвечает Джемма. Но я чувствую под ее тревогой за Руби намек на радостное волнение. – Ты думаешь, именно мне следует с ним поговорить?
– Да. Я имею в виду, он всегда говорил, что ты – его лучший друг среди девушек, – поясняю я. Мелкая ложь. – Я думала, это очевидно.
Щеки Джеммы вспыхивают, уголок губ подергивается. Она чувствует себя особенной, избранной. Она и есть избранная – по крайней мере для этой задачи.
– Ладно, – отзывается. – Я поговорю с ним. Нет проблем, солнце, я справлюсь.
Из-за костра появляются остальные и направляются к нам. Я внимательно смотрю на Руби. Она изо всех сил старается выглядеть радостной, но я слишком хорошо ее знаю. Промокшая юбка висит у нее в пальцах, капая озерной водой на дорожку. Руби и Макс держат в руках исходящие паром стаканы с горячим шоколадом, а Джон и Халед шагают между ними, передавая друг другу косяк и высматривая, не покажется ли кто-нибудь из преподавателей.
– Ничего не говори, – шепчу я Джемме.
Она кивает, подтверждая. Очень серьезно и искренне, признательная мне за то, что я чем-то поделилась с нею. Я знаю, что сейчас она чувствует себя ближе ко мне, чем когда-либо прежде, – ведь все эти годы Джемма не была нужна мне ни для чего. Она всегда была готова угодить, отчаянно хотела быть полезной. И я знаю правду о Лайаме, потому и уверена: она сделает все что угодно, лишь бы подобраться поближе к Джону. Я знаю, что должна испытывать к ней сочувствие – и испытывала бы, будь все иначе. Но я вспоминаю, зачем делаю это, и мысль о жалости испаряется из моей головы.
– Привет, – говорит Халед, одаряя нас своей извечной широкой улыбкой. Он держит в руках надувную куклу, лицо которой застыло в неизменно удивленном выражении. – Дениза справилась отлично.
– Я думаю, что Денизе нужен перерыв, – отвечает Джемма. – Ты ее сегодня совсем заездил.
Они смеются вместе. На третьем курсе в нашем доме устраивали хеллоуинскую вечеринку, и кто-то забыл надувную куклу. Никто не знал, кто ее принес, и Халед решил, что мы оставим ее себе. Он назвал ее Денизой, и она целыми днями торчала в окне гостиной, глядя, как мы приходим и уходим. В своем профиле в «Фейсбуке» Халед повесил фото, на котором он стоит, обняв Денизу одной рукой за пластиковые плечи, и оба смотрят в камеру с одним и тем же озадаченным выражением лица.
Джемма берет у него косяк, и они завязывают беседу. Она посматривает на меня понимающим взглядом, зная, что должна хранить в тайне то, что я ей поведала.
Чувствую, как Джон касается моего плеча, замыкая круг у костра. Он смотрит на меня, я смотрю в ответ. Мы уже несколько недель избегаем друг друга. Сегодня он должен вести себя соответственно, иначе мой план не сработает.
Телефон, который я держу в руке, жужжит. Переворачиваю его и смотрю на экран. Новое сообщение от Х. Я открываю его.
Нам нужно поговорить. Хватит притворяться, что ты в порядке. Позволь мне помочь тебе.
Я выключаю телефон и крепко прижимаю к груди.
Мне пришлось солгать Джемме. Проблема – та тяжелая, липкая проблема, которую мне приходится держать в себе, – гораздо хуже. Это не вопрос общественного статуса Руби или будущего нашей компании. Это куда более серьезная проблема, но подобные вещи нельзя доверять таким людям, как Джемма.
Глава 3
Пока я шла через кампус, моя кожа сделалась липкой от сырости. Я предпочитаю холод, морозный воздух дарит мне покой и ощущение комфорта. В это время года в Техасе все еще жарко, в отличие от Мэна. Мэн. Мой новый дом. На мне были черные джинсы и шелковый топик с узкими лямками. Джинсы сидели в обтяжку, а лопатки были выставлены на всеобщее обозрение в синем вечернем свете.
Джемма и Руби жили в одном из самых больших общежитских зданий в кампусе. По кирпичным стенам карабкался плющ, из распахнутых настежь окон доносилась музыка. Разные мелодии, сталкиваясь в воздухе, спорили за внимание проходящих мимо людей. Диссонанс их в каком-то смысле был даже приятным. Это и означало учиться в колледже – идти в будний день на вечеринку, где тебя ждут друзья. «Джемма, Руби, Джон, Макс». Я повторяла их имена, перекатывала на языке. Я поверить не могла, что так быстро познакомилась с ними всеми. Мне нужно было стать для них хорошим другом, чтобы они оставались радом со мной. Я напомнила себе, что должна быть веселой, спокойной, расспрашивать их о них самих, быть хорошей слушательницей. Быть уверенной в себе, не ныть, понять, что на душе у каждого из них, чтобы в случае необходимости помочь им. Напротив графы «друзья» в своем мысленном списке я поставила галочку.