– Вот, – Лара безжизненной рукой показала в траву.
– Бестолочь, – процедила бабушка, отряхивая древний учебник по чёрной магии. – Больше ты её не увидишь. Рано тебе колдовать. А быть может, и вовсе нельзя. Оттого, что опасно. Чтобы выжить, колдовать надо с холодной головой и стальными нервами, а в тебе… слишком много пылу. Всё, что успела выучить, забудь. Тебе, дубоголовой, это будет нетрудно. Коли явятся искать тех паршивцев, зови меня, притворяйся, будто ничего не знаешь. Сказала бы тебе молиться, да некому нам молиться, только на себя надеемся. Загоняй коз и ступай в сарай – видеть тебя не хочу.
Бабушка ушла домой, а Лара осталась на лугу, униженная и кругом виноватая.
Лара до вечера просидела на дощатом полу сарая в компании Козетты, Снежка и Андреаса. Козы негодовали, что их лишили гуляний, и бились рогами о калитку загона. Зато Андреас кружил вокруг Лары, утешая своим умиротворяющим мурчанием.
– Всё равно я рада, что ты их съел, – прошептала она. – Я понимаю, что моя ошибка подвергает нас с бабушкой опасности, но в тот миг я не могла поступить иначе. Они заслужили. Я должна была их наказать, пусть даже ценой своей несвободы. – По щеке прокатилась слеза. – А вдруг нас и правда разоблачат? Бабушке столько лет удавалось таиться, а появилась я и всё разрушила.
Не дожидаясь, пока Лара расплачется, Андреас поставил лапы на её колено и потёрся о подбородок.
– Милый мой котик, спасибо тебе. – Она прижала питомца к груди, и тот послушно замер.
– Ну полно с котом обниматься, – скрипучим голосом сказала бабушка, заходя в сарай. – Иди ужинать.
Не поднимая глаз, Лара вернулась в дом. Её кот бежал рядом. Она хотела налить Андреасу, который весь день делил с ней тяготы голодовки, молока, но бабушка отобрала у неё кувшин.
– Твой кот-обормот своё уже получил. Садись и ешь.
Скромный стол освещался огарком свечи. Лара опустилась на краешек стула.
Кот в это время сел на пол под дремавшим на жёрдочке вороном и раскатисто заорал. Крэх лениво открыл один глаз. А когда Андреас промяукал и облизнулся (хотя всё, что он сегодня ел, это тот роковой завтрак из трёх аристократов), ворон широко открыл второй глаз, взбудоражился и закаркал, едва не перевернувшись на своей жёрдочке. Довольный Андреас растянулся у печи. Бабушка глянула на Крэха, и её лицо слегка оживила усмешка.
Ужин проходил в молчании, да в таком гнетущем, что, невзирая на муки совести, Лара всё же заговорила:
– Бабушка, я вот чего не пойму… Как бы ты поступила с мышами, если бы их нашла? Превратила бы обратно в людей? Так ведь они бы удрали и наслали на нас инквизиторов.
– От меня бы не удрали, – спокойно ответила та.
– Ты бы их убила?
Бабушка покачала головой, отчего на её морщинистом лбу затанцевали жуткие тени.
– Я вообще убивать не люблю, – призналась она. – Уж лучше стереть.
– То есть как?
– Это значит стереть человека со свету, будто его и не существовало. Родители забудут, что у них был такой ребёнок, друзья забудут, что у них был такой друг. Даже не забудут, а… не будут знать. Иначе как можно забыть того, кого не было? Никак. А самое главное, что и ты о нём знать не будешь. Правда, такое колдовство отнимает столько сил, что потом дня три ни на что не годишься. Зато без крови, тихо, мирно и… Как ты это называешь? Гу…
– Гуманно.
– Именно так.
Лара удивлённо смотрела на бабушку, не слыша, а скорее чувствуя, что за показным безразличием её тона прячется сожаление.
– И часто тебе доводилось стирать человека?
Бабушкино расслабленное лицо вновь преобразилось в суровую маску воплощённой строгости.
– Тебя не касается. Спать иди.
Но как уснуть после таких откровений?
«Значит, бабушка убивала, – размышляла Лара, лёжа в кровати без тени сна. – Пусть и «стирала», сути это не меняет. Хотя её жертвы не мучились, она лишала их жизни. Но почему я ничего не замечала? Когда она это делала? Во время своих поездок в город? При мне бабушка колдует только по мелочам, в основном хозяйственным, и то с большой предосторожностью, чтобы никто не знал, не видел, не заподозрил…»
От избытка впечатлений Лара порывисто встала и села на подоконник. Над лесом бледно светила луна. Потревоженный кот, что спал на кровати, поднял голову и сонно глянул перед собой.
«А зачем ей убивать? Неужели на неё покушались или хотели ограбить? Если бы я была ведьмой, я бы никого не смогла убить. Превратить подлеца в зверушку – это всегда пожалуйста. Но умертвить…»
Она осмотрелась вокруг. Привыкшие к темноте глаза различали стопки книг на полу и старую мебель, больше похожую на хлам.
– Вот бы сейчас поколдовать, – с тоской проговорила Лара. – Бабушка права, я уже ничего не помню. Память – как чистый лист. Мне трудно удержать что-нибудь в голове хотя бы на несколько минут, не то что навсегда.