— Но ведь, по сути, ты уже им был, когда вы жили здесь! — удивилась я. — Так ли необходимо официально принимать сан, чтобы вернуться к прежнему занятию?
Роджер ответил не раздумывая — по-видимому, давно все для себя решил.
— Да. Я не чувствую вины за то, что хоронил, крестил и сочетал браком местных жителей. Кто-то должен был это делать — лучше меня с ролью пастора никто бы не справился. Однако я хочу, чтобы теперь все происходило по-настоящему. — Легкая улыбка тронула его губы. — Это как разница между помолвкой и браком. Между обещанием и клятвой. Даже если знаешь, что никогда не нарушишь слово… — он мучительно подбирал нужные слова, — хочется для надежности скрепить его клятвой. Чтобы было, на что опереться в минуты сомнений.
Клятва… За свою жизнь я дала их немало. Роджер прав: все они — даже те, которые пришлось нарушить, — что-то значили для меня, имели вес. Некоторые из них действительно служили мне опорой. И продолжают служить.
— Разница действительно есть, — признала я.
— Удивительно… — сказал он вдруг с улыбкой. — Разговаривать с врачом и правда легко! Особенно если он держит тебя за горло. Думаете, стоит испробовать метод Макьюэна?
Я выпрямилась и задумчиво посмотрела на свои руки.
— Думаю, вреда это не причинит. — Я искренне надеялась, что права. — Только, знаешь… — добавила я и тут же ощутила под пальцами движение кадыка.
— Знаю, — прохрипел Роджер. — Никаких ожиданий. Поможет, так поможет. А если нет — по крайней мере, хуже не будет.
Кивнув, я принялась легонько ощупывать шею. В центре горла виднелся шрам от трахеотомии, которую я сделала, чтобы спасти ему жизнь, — едва заметная ложбинка шириной не больше дюйма. Провела по ней большим пальцем: сверху и снизу проходили кольца здоровой хрящевой ткани. Должно быть, ему стало щекотно от моих прикосновений; Роджер вздрогнул — кожа шеи вмиг покрылась мурашками — и засмеялся.
— Гусь разгуливает по моей могиле, — пошутил он.
— Скорее топчется по твоему горлу, — улыбнулась я. — Повтори еще раз, что говорил доктор Макьюэн. Все, что вспомнишь.
Роджер откашлялся, и я почувствовала под ладонью трепыхание кадыка.
— Он ощупал мое горло. Так же, как вы сейчас, — с улыбкой добавил зять. — Потом спросил, знаю ли я, что такое «гиоид», или «подъязычная кость». — Рука его невольно потянулась к шее, но замерла на полпути. — Макьюэн сказал, что у меня она примерно на дюйм короче, чем следует. И что в противном случае я был бы уже мертв.
— Интересно… — Поместив большой палец ему под челюсть, я попросила сглотнуть.
Зять послушно выполнил просьбу. Не отнимая пальца, проделала тот же опыт с собой.
— Черт подери! — поразилась я. — Конечно, выборка небольшая — к тому же нужно учитывать анатомические особенности разных полов. Но, похоже, он прав. Возможно, ты — неандерталец.
— Кто-кто? — Роджер ошарашенно уставился на меня.
— Шучу. Хотя неандертальцы действительно имели строение гиоида, отличное от современных людей. По мнению большинства ученых, хомо неандерталенсис и вовсе обходились без него, поэтому и не могли говорить. Однако мой дядя Лэмб… Подъязычная кость необходима для связной речи. Она удерживает язык в правильном положении, — пояснила я, заметив непонимание на лице зятя. — Так вот, дядя не верил, что неандертальцы были немыми. Считал, что у них гиоид просто располагался немного по-другому.
— Чрезвычайно увлекательно, — вежливо сказал Роджер.
— Итак, продолжим. Что доктор Макьюэн сделал после замечания о твоем гиоиде? Как именно он тебя касался? — спросила я, вновь обхватывая руками его шею.
Роджер откинул голову назад и сместил мою руку чуть ниже, осторожно раздвинув пальцы.
— Примерно так.
В таком положении мои пальцы покрывали — полностью или частично — все важнейшие органы шеи, от гортани до подъязычной кости.
— А потом…
Я напряженно прислушивалась — не к словам Роджера, а к голосам его тела. Я десятки раз осматривала ему горло, особенно в период восстановления после неудавшейся казни. Но с тех пор минуло несколько лет. Мышцы шеи напряглись под моими пальцами, пульс бился ровно — хотя и чуть быстрее обычного. Очевидно, для Роджера это было очень важно. Мне стало неловко: ведь я понятия не имела о методе Гектора Макьюэна и тем более не могла его воспроизвести.
«Я знаю, какой должна быть на ощупь здоровая гортань, и вижу, в каком состоянии твоя… Поэтому просто дотрагиваюсь до нее и представляю здоровой», — вот что сказал Макьюэн в ответ на расспросы Роджера.