Потому что сегодня – сейчас – оно тянулось просто невыносимо медленно.
Марина усмехнулась, наблюдая за приунывшей подругой, и отложила вилку. Последнее занятие на сегодня – его только пережить, только перетерпеть. А потом в мозг вогналась мысль, что впереди ещё целая неделя. Ещё четыре дня до таких долгожданных выходных. И стало почти грустно от этого.
– Было бы замечательно уйти, – задумчиво произнесла она, пробежавшись взглядом по макушкам за столами вокруг и силясь игнорировать шум столовой, от которого уже чувствовалось добротное давление между висками. – Прямо сейчас.
– Да, чудесная идея, – поддержала Диана, но энтузиазма в её голосе не слышалось.
То ли потому что она знала, что они в любом случае это не осуществят, то ли задумалась о чём-то, пропустив весь смысл слов. Просто отставила стакан и скосила взгляд за соседний стол, где их одноклассники взорвались дружным громким хохотом.
Марина расслышала среди этой смазанной какофонии смеха его тембр. И намеренно проигнорировала, отворачивая голову в противоположную сторону.
День прошёл как-то странно, будто мимо неё. Утро показалось ей многообещающим, но потом это наваждение спало, и девушка просто ждала, когда закончатся занятия, чтобы можно было поскорее уйти. И в груди билось что-то колючее, отдалённо напоминающее разочарование.
Только вот Марина не понимала, в чём конкретно разочаровалась. На что рассчитывала? Даже думать не хотелось.
Чего она ждала от этого понедельника? Что всё наладится, как по мановению волшебной палочки? Вот дурёха.
Девушка подняла руки и сильнее затянула волосы, собранные в хвост. Прошлась по всей длине; песочные пряди легко скользнули между пальцев. Ненароком задержалась на концах, покрутив их в ладони, гипнотизируя отвлечённым взглядом окрашенную синевой прядку. Цвет уже поблёк, однако не исчез полностью. Волны мыслей опять прокатились в сторону Егора.
Гейден улыбнулась, вспоминая, что, вернувшись, обнаружила своё рабочее место практически чистым. И его, такого невозмутимого, рядом.
Это было почти забавно.
До конца учебного дня оставалось всего два урока, а между ними до сих пор висело огромное, непомерное «ничего». И никто не решался сдвинуться с места. Ни шага от него или от неё самой.
М-да.
Марина поднялась, наверное, слишком резко, потому что Диана мельком вздрогнула, вскидывая голову.
– Я пойду. Подожду вас с Пашей в классе, ладно?
И, дождавшись немного удивлённого кивка, подхватила тарелку со стаканом, задвигая бедром стул, направляясь в сторону выхода. Протиснулась через несколько широко расставленных стульев, скользя боком в образовавшийся узкий проём между ними, специально обходя место, где сидел Егор. Даже заставила себя не смотреть в его сторону, чтобы убедиться в том, что он всё ещё сидел там.
Это ведь не требовалось. Всё равно… какая разница? Если всё остаётся так, как и было.
И на кого ты злишься?
Наверное, она злилась на себя. И – совсем немного – на него. За то, что делает с ней. За то, что вечно обнадёживает, а потом возвращает с небес на землю слишком резко, слишком грубо. Так сильно, что она постоянно хорошенько прикладывается задницей из-за этого.
Но всё изменилось. Всё совершенно точно поменялось после минувшей пятницы. Девушка одновременно ощущала эти метаморфозы и не ощущала вовсе. Зубы стиснулись. Раздражение надоедливо пульсировало в голове, а она не знала, что с ним можно сделать.
На пути попалось несколько младшеклассников, и ей пришлось извернуться, чтобы не столкнуться с детьми. До раздаточного стола оставалось всего-ничего, когда прямо перед ней ни с того ни с сего возникла девушка, и на этот раз ей не удалось избежать столкновения.
Содержимое стакана мигом оказалось на её блузке. Кожу чуть выше груди обожгло мерзким липким холодом от напитка. Через секунду острый лязг разбившейся посуды заставил добрую половину столовой замолчать. Незнакомка отскочила в сторону, едва удержав равновесие, и громко ахнула, прижимая ладошку ко рту, бегая глазами с Марины на влажное месиво из стекла и остатков обеда на полу и обратно. Обе участницы столкновения моментально оказались в центре всеобщего внимания.
– Вот чёрт! – прошипела Марина сквозь зубы, наскоро отставляя от себя поднос и оттягивая пальцами мокрую ткань от груди.