Но когда тонкие пальцы проделали путь от его скулы до затылка и зарылись в волосы так, словно Гейден боялась того же самого, Егор судорожно выдохнул прямо в её рот, прижимая девушку к себе ещё сильнее. Почти потонув с головой в этой болезненной страсти, поглощённый нарастающим сумасшествием, взлелеянным в разумах обоих.
Ему очень хотелось, чтобы она боялась того же самого. Потому что это могло значить, что бояться как раз-таки больше не придётся.
Грёбаный замкнутый круг.
Сознание уплывало с пугающей быстротой. Егор не понимал, как ещё вообще может о чём-то задумываться, оглаживая пальцами плавный изгиб спины и задерживаясь на выступающих волнами рёбрах, пересчитывая их бережно, аккуратно, с исступлённой, израненной временем и желанием нежностью.
Прямо как он хотел, как представлял себе, глядя на эти своды рёбер под тонкой кожей, когда она стояла перед ним без своей блузки.
Егор мог поклясться – в это мгновение он был счастлив. В это мгновение он готов был зацеловать её до беспамятства, выплёскивая все накопившиеся эмоции. А она плескала их в ответ, сильные, крышесносящие, пылкие. Притягивая к себе, утопая пальцами в волосах на затылке, рвано, прерывисто дыша в его губы.
Они отстранились, когда поняли, что обоим катастрофически не хватает воздуха. Буквально на несколько сантиметров, соприкоснувшись лбами, дышали тяжело и громко, не отрывая друг от друга глаз. Почти не моргая, не рискуя прервать тактильный контакт: он всё также сжимал её талию и оглаживал ладонью щёку; она всё также касалась его затылка и цеплялась ладонью за плечо, сквозь ткань рубашки ощущая, как напряжены мышцы.
Егор чувствовал её тёплое дыхание на своих губах, перекручивая в мыслях все ощущения, каждое их прикосновение, каждую клетку тела, ощутившую Гейден. И ощущавшую до сих пор.
Звонок на урок наполнил помещение, перекрывая сбитое дыхание обоих, а потом снова стих, а вместе с ним – и ворох голосов из коридора, который до этого был приглушён закрытой дверью.
Марина вздохнула ещё раз, глубоко и медленно, и, закусив губу, сделала шаг назад. Егору показалось, что она сдерживала улыбку, а в следующий момент она действительно улыбнулась. Широко и совершенно искренне. Сдавленно хихикнула, не сводя с него взгляда. И глаза светились настоящим счастьем. Егор и сам не заметил, как улыбнулся ей в ответ. Сунул руки обратно в карманы, наблюдая за девушкой. Как она подходит к столешнице, смыкает пальцы на ручке сумки, набрасывая её на локоть; расправляет блузку, пятно на которой уже потихоньку высыхает, делаясь меньше в размерах; не прекращая улыбаться, подходит к двери и, переглянувшись с ним, выскальзывает из комнаты, исчезая за прикрывшейся створкой. И Егор остаётся один.
Один на один с ощущением максимального счастья. Как будто бы всё было так, как и должно было быть. Правильно, что ли.
Канонично.
Он усмехнулся и поглубже сунул руки в карманы брюк, чувствуя, как на костяшках натягивается ткань. Правая ладонь всё ещё ощущала остатки прикосновения к её рёбрам и спине. Сознание плавно покачивалось, и Егор как-то отрешённо заметил, что ни малейшего понятия не имеет о том, какой сейчас у него урок стоит в расписании.
Марина завернула к нужному коридору и притормозила перед дверью с небольшой прямоугольной табличкой тёмно-синего цвета, информирующей о том, что это триста седьмой кабинет и в нём преподают геометрию. Взгляд уставился в дерево створки перед собой и замер.
Прежде чем зайти туда, следовало успокоиться. Сердце колотилось в груди катастрофически сильно. К губам прикипела улыбка, и Марина не могла стереть её со своего лица.
Успокоиться. Сейчас.
Девушка поднесла ледяные пальцы к горящим щекам, едва не вздрагивая от контраста температур. Сделала медленный вдох и прикрыла глаза. Кожа пылала. Вся, за исключением рук – влажных и холодных. Дыхание сбилось окончательно, потому что она неслась до кабинета как угорелая, а до этого её целовали с таким напором, что просто…
Просто а-а!
Сердце гулко ударило по рёбрам. В животе ощущалось что-то странное. Будто десятки тысяч маленьких крыльев, которые она чувствовала изнутри. Лёгких, прозрачных, трепещущих живо, но едва уловимо.
И голова кружилась.
Господи, Марина, просто возьми себя в руки.
Гейден выпрямилась, убирая руки от горящих щёк. Сжимая ледяные ладони в кулаки. Она всей душой надеялась, что по выражению её лица нельзя понять, чем она занималась несколько минут назад. Или что то, чем она занималась несколько минут назад, делает её самой счастливой на всей этой планете.