– Я почему-то совершенно точно уверен, что мне это не грозит, – ухмыльнулся Егор, а затем, поймав тёплый взгляд матери, поднял ладонь, коротко махнув на прощание, и вышел из квартиры.
Против воли думая о том, может ли встретить сейчас Марину. Чисто случайно. В конце концов, они же теперь соседи. Вроде как соседи. Он всё ещё не обдумал сей факт как следует, чтобы знать наверняка, нравилось ему это или нет. Нравилось ли ему, что совсем рядом с ним теперь будет эта девочка с изумительно-синими насыщенными глазами.
Даже бледнее, чем синими. Ярче, чем синими. Они напоминали лазурное летнее безоблачное небо или гладь океана на берегу какого-нибудь необитаемого острова. Вдохновляли на эту чёртову поэтику, которую Егор даже не любил. До оцепенения насыщенные.
Бывают же такие глаза.
Такие необычные, в смысле, исправил себя он. Чем-то далёким, похожим на здравый смысл, понимая: она всё-таки зацепила его. Своим остроумием, или своей миниатюрностью, или красивым телом, или же снова этими голубыми глазами.
«А что, Егор страдает топографическим кретинизмом?».
Тонкая бровь приподнята, губы растягивает лёгкая ухмылка. Руки сложены на груди, из-за чего слегка задралась белая футболка, и, если бы на ней были джинсы с низкой посадкой, а не с высокой, Егор смог бы увидеть её живот.
Ага. Обычным кретинизмом страдаю, если продолжаю думать о тебе.
– О чём ты опять задумался?
Голос товарища вернул Егора в реальность. Он стиснул зубы. Сейчас было не до неё. Нужно разобраться с Артуром.
Открыл один глаз и поймал на себе удивлённый взгляд Гордеева.
– Ни о чём. Продолжай свой плач Ярославны, – последнюю фразу он повторил настолько тихо, насколько смог, и опёрся локтями о разведённые колени, кладя подбородок на сцепленные пальцы перед собой. Голова вдруг стала настолько тяжелой, что Егор понял: удержать ее сейчас смогут лишь руки.
– Она сейчас по-любому там преспокойненько отдыхает, ни о чём не думает.
– Вероятно.
– И ничего её не гложет.
– Скорее всего.
– Ей по-любому плевать на меня.
– Кажется, она так и сказала.
– Какая же она сука. Самовлюблённая дура.
– Хватит, – слово вырвалось совершенно неожиданно; вкупе со всеми остальными его ответами, над которыми он особо не задумывался. Егор распахнул глаза, искоса глянув на Артура. Тот взирал на него с недоумением. Зачем он это сказал? Вот зачем?
Однако слушать, как Артур опускает девушку без причины, желания не было никакого. Одно дело – выслушать и поддержать после того, как его, бедного и несчастного, бросили. Другое – терпеть оскорбления, на которые Гордеев начал переходить. И хотя они были адресованы практически незнакомому для Егора человеку, его это немало задевало.
Он не знал, почему. То ли потому что чёртова так называемая нравственная сторона его души не могла спокойно слушать, как парень, только что переживший расставание, поливал свою бывшую девушку грязью ни за что; то ли потому что просто в его присутствии девушку поливали грязью; то ли потому что грязью поливали именно эту русоволосую нахалку.
– Это уже закрытая тема. Бросила – бросила, ничего не поделаешь. Смирись и иди дальше. Это не последняя девушка в твоей жизни.
Хотя, вероятнее всего, последняя такая девушка.
Егор не стал озвучивать эту мысль. Просто наблюдал, с каким удивлением его слушал Гордеев, и думал о том, каким придурком нужно быть, чтобы человеку не хотелось даже прикасаться к тебе. Не говоря уже о том, чтобы состоять в каких-то отношениях.
Артур вполне мог быть таким придурком – Егор убедился в этом сегодня, каждый раз видя очередную попытку девушки скинуть руку своего на тот момент ещё молодого человека со своего плеча или талии. И Егор был даже не удивлён, услышав, что они с Мариной расстались.
В конце концов, он давно знал Гордеева. Знал его привычки, его взгляды, его самого. Знал о его личной жизни ещё до Марины. Кстати, о своей последней девушке Артур рассказывал не так уж много. Даже его с ней фотографии Егору ни в одной соцсети не попались – он бы запомнил её милое личико. Вся информация об их отношениях сводилась к тому, что они даже полгода не продлились, что у Марины до охренения классная фигура, в чём Егор сегодня самолично убедился, и что Артур частенько тусовался у друзей и звал девушку с собой, но она чаще всего отказывалась, и это Гордеева немало раздражало. Пожалуй, всё.
Негусто.
И почему Егор сейчас испытывал некоторого рода облегчение от того, что эти двое больше не вместе, он понятия не имел. Разбираться в этом не хотел. Хотел только спокойствия, одиночества и вдохнуть в себя свежий вечерний воздух. Расслабить нервы и немного пройтись, прежде чем вернуться домой.