Диана тщетно пыталась успокоить её. Сжимала руку, поглаживала по плечу, время от времени переглядываясь с Киричуком, который тоже не на шутку загрузился, однако Марина слишком глубоко провалилась в свои мысли. Оттуда все звуки смазывались в один громкий шум, мешающий здраво размышлять.
Взгляд Егора, полный голого недовольства и жалящего обвинения, прочно уцепился за сознание и не собирался отставать ни на минуту. Стоило ей прикрыть глаза в надежде хоть немного отвлечься, как она отчётливо видела звенящее напряжение в карих радужках, всплывающее прямо под закрытыми веками.
Что могло произойти между юношами и что кинуло одного на другого, Марина категорически не понимала и даже не до конца принимала случившееся. Всё казалось одним затянувшимся страшным сном, вот только выбраться из него она почему-то была не в силах.
Незнание причины одновременно бесило, пугало и расстраивало.
Поэтому когда по помещению всё-таки разлился долгожданный звонок, так и норовивший потонуть в гуле голосов, девушка сорвалась с места и бросилась к медпункту, едва не сбивая на ходу каждого, кто попадался, слепо лепеча налево и направо рассеянное «Извините!», брошенное едва ли не в пустоту.
Различные догадки всё же рождались в голове, пока она летела по лестницам на первый этаж и выворачивала к главному пролёту. Каждая из них, так или иначе, брала свои корни от натуры Гордеева. Просто потому что. Даже если вспомнить все их потасовки, именно он всегда выкидывал что-нибудь. Затем получал по морде. Или, по крайней мере, завершение было близким к этому.
Запыхавшаяся, она нырнула в слабо освещённый узкий коридорчик, цепляясь взглядом за угол впереди, из-за которого на противоположную стену падал яркий белый свет.
Хотелось увидеть Егора и просто поговорить. Выяснить, что произошло, а если надо будет, то выбить из упрямой голову́шки всю необходимую информацию. Колошматить до потери сознания, пока не скажет, в чём, чёрт возьми, дело.
Марина завернула слишком быстро, едва не задев плечом острый угол. И застыла, когда наткнулась глазами на восседающего в царской манере Артура, закинувшего ногу на ногу. Молодой человек явно не желал видеть Гейден, поэтому его взгляд, сперва немного ошеломлённый её внезапным появлением, без промедления приобрёл нотки ледяной неприязни.
Лицо уже не было испачкано размазавшейся по смуглой коже кровью. Он придерживал у разбитой брови маленький пакетик со льдом. И по чуть подрагивающей от напряжения руке стало ясно, что юноша сидит в таком положении не минуту и не две, а несколько дольше.
Сердце снова рвануло к самому горлу, но Марина мигом заставила себя успокоиться, коротко вздохнув, и на всякий пожарный сделала шаг в сторону от Гордеева, складывая руки на груди.
Его бровь дёрнулась, и он громко цокнул, закатывая глаза, всеми возможными способами демонстрируя недовольство её приходом. Девушка нахмурилась, приготовившись к очередной не самой приятной беседе. Мазнула взглядом по белой двери рядом с собой. За ней чётко различались приглушённые голоса классного руководителя и школьного фельдшера. Знакомого тембра Егора слышно не было, он ни разу не вставил своё слово в разговор, однако Марина ни капли не сомневалась, что Рембез находился именно там.
– Ну и? – резковатый голос, разрезавший тишину, показавшийся в ней слишком громким, заставил девушку повернуть голову обратно к недовольному юноше. – Чего принеслась на всех парах?
Марина сжала губы, колоссальными усилиями сдерживая разрастающееся под кожей раздражение.
– Что произошло? – спросила она, отмечая, что собственный тон получился слишком доброжелательным. Совсем не этого заслуживал Гордеев.
Он усмехнулся и отвернул голову, тяжело вздыхая. Медленно сменил позу, закидывая теперь уже другую ногу на вторую, и опёрся рукой, до сих пор держащей пакет со льдом, на обитую мягкой тканью спинку скамейки.
Марина терпеливо ждала ответа, наблюдая за неспешными движениями, сцепив перед собой руки.
Прошло не меньше полминуты, прежде чем он соизволил ответить:
– Не твоё дело, – и отвернулся, отстраняя холод от лица, проверяя зачем-то, остались ли на пакете следы крови. Слегка морщась при этом.
– И ты мне не скажешь? – поинтересовалась она, стараясь беседовать спокойно.
– А должен? – ответил вопросом на вопрос Артур, не поднимая на неё глаз, продолжая разглядывать пакетик в руке.
Она едва не зарычала от слепого бессилия, возводя глаза к потолку. Хотелось топнуть ногой от злости, забившейся в самые кончики пальцев.