Марина, которая шла рядом и искоса наблюдала за ними, тихонько посмеялась и покачала головой.
– Они как всегда.
– И не говори, – усмехнулся Егор и сильнее сжал в своей ладони тонкие пальчики девушки. Она почувствовала этот практически невесомый жест, и уголки губ потянулись вверх. Взгляд, хитрый и до безумия довольный, скользнул в сторону, словно она хотела скрыть эту улыбку, но Егор всё равно заметил.
И почувствовал толкнувшееся в груди тепло.
Паша всё приставал к громко реагирующей Лисовской, когда они вчетвером углублялись в галерею, поднимались по лестнице и заворачивали к широкому коридору. Снова находиться здесь было странно. Первый учебный день после каникул – пусть даже недолгих – всегда проходил лениво и тянулся до бесконечности долго.
Однако кое-кто ждал этого дня, кажется, больше всего на свете.
Марина, едва завидев вдалеке дверь нужного им кабинета, заметно воодушевилась и ускорила шаг. Егор усмехнулся, но от девушки не отстал, прекрасно понимая: если она сию секунду не узнает у классного руководителя свой результат прошедших ещё в прошлой четверти олимпиад, то внутреннее любопытство просто съест её со всеми потрохами.
Она поделилась с ним ещё на каникулах. Такой азарт, с каким она рассказывала о своём ожидании, казавшимся ей бесконечным, заставил Егора невольно улыбнуться. Девушка буквально зажглась, словно звёздочка, увлечённая и возбуждённая. Отсчитывала каждый день до окончания выходных, и Егор в этом убедился собственноручно, когда зашёл к ней на неделе и осматривался в небольшой, но уютной комнатушке.
Разложенный диван, укрытый мягким бежевым покрывалом, небольшая прикроватная тумба у изголовья, шифоньер с зеркалом во весь рост у противоположный стены, рядом – письменный стол. И прямо над ним висящий на уровне глаз календарь, в котором несколько дат уже вычеркнуты красным маркером.
И уголки губ сами по себе поползли вверх, когда Егор понял, что список вещей, которые он знал о Марине – о настоящей, естественной Марине – пополнился ещё на один пункт. Это почти заставило его ликовать.
Она не говорила об этом каждый день. Ждала тихонько и со сладостным нетерпением. Они побеседовали в первое воскресенье каникул, затем – в понедельник. После наступил небольшой перерыв размером с неделю, а в следующий раз Марина упомянула о результатах олимпиад за день до выхода на учёбу. То бишь вчера.
Егор разве что надеялся, что у неё получилось уснуть прошлым вечером. Сейчас девушка казалась вполне бодрой, поэтому сомнений в этом не возникало.
Теперь Марина была перед ним словно раскрытая книга – он легко читал её всю, все чувства и эмоции, жесты, желания и мысли. Он замечал практически всё. Как и она сама. Они прекрасно спелись – кто бы мог подумать об этом ещё в сентябре?
Недавно Егор вспомнил о том, как однажды выдвинул теорию, что его отпустит, как только он наконец завоюет её, такую неприступную. И удивился абсурдности и глупости мысли. Его не перестало тянуть к ней ни на миг. Запретный плод сладок? Так и есть. Но даже когда все запреты разлетятся вдребезги, и осколки эти канут в Лету, сладость не убавится ни на йоту. Может, это был единичный случай, а может, к такому выводу приходил каждый, кому удалось распробовать этот вожделенный сахар. Егор не знал. Но отчётливо понимал лишь одно: он влюбляется в эту девушку всё больше и больше с каждым днём. Неизменно тонет в этом омуте, с головой, твёрдо и безвозвратно, и однозначно не хочет, чтобы это прекращалось.
Он ни за что не согласился бы отпустить её.
Марина нажала на ручку двери, открывая её и мягко ступая внутрь, окунаясь в белый свет потолочных ламп, который по сравнению со спокойным полумраком коридора показался слишком ярким и неприятно резанул по глазам, заставляя прищуриться, привыкнуть. За спиной тихонько мурлыкали наконец успокоившиеся Киричук с Лисовской, которые, впрочем, тут же разошлись, стоило им войти в кабинет вслед за Егором. Паша направился к партам, на ходу скидывая сумку с плеча, а Диана юркнула к столу классного руководителя вместе с Мариной.
Егор последовал примеру Киричука и опустился на своё место, перед этим скользнув пальцами по пуговицам пиджака, вытаскивая их из петель и скидывая с себя вещь, которая быстро нашла место на спинке стула. Паша усмехнулся, удобнее усаживаясь, опираясь локтём о парту и роняя голову на кулак, и пожал протянутые ладони невесть откуда взявшимся Мише и Владу. Они тут же завели с ним разговор. Егор в суть беседы не вникал. Отстранённо ответил рукопожатием сначала одному, затем второму и уставился на Гейден, которая слушала Оксану Андреевну, положив голову на плечо Лисовской. Шатенка гладила подругу по волосам, перебирая пальчиками пшеничные пряди.