Она молчала. Смотрела на него во все глаза, снова закусив губу, и он видел, как её взгляд сменяет одну эмоцию за другой. Она анализировала, принимала информацию, размышляла. И Егор понимал, насколько эти сомнения были не нужны ей. Не нужно было переживать, потому что повода не было. Никакого.
Егор взял её за запястье, слегка сжимая его, чувствуя, как и её пальцы стиснули его ладонь. И ощущая всем своим существом практически болезненное желание успокоить, избавить её от этого беспокойства, этих мыслей, которые – он знал – терзали сейчас её голову.
– Даже не думай переживать, ясно? – быстрый кивок в ответ. – Не из-за чего, глупая, не из-за чего. Это для меня – ничего. Абсолютно ничего. Я люблю тебя. Поняла?
Снова кивок. Сжала губы, опустила глаза. Он стиснул челюсти, чувствуя напряжение, которое повисло между ними.
Как один чёртов неотвеченный звонок может всё испортить, надо же.
– Но если захочешь узнать конкретнее, только скажи, – он вздохнул. – Мне кажется, будет нечестно, если ты останешься в неведении. И я не хочу что-либо скрывать от тебя.
– Хорошо. Расскажи мне сейчас, раз считаешь нужным. Я выслушаю, – голос был тихим, но твёрдым.
Когда Егор снова поднял на неё глаза, увидел, что и она смотрела прямо на него. Взгляд, полный решимости до самых краёв голубой радужки, в жёлтом свете фонарей блеснувший какой-то непривычной зеленью.
– Только если ты не будешь волноваться об этом, – предупредил он, поднимая брови.
– Не буду, – быстро ответила Марина.
– Хорошо, – пауза. – Это была моя бывшая девушка, и – один хер – я без понятия, зачем она мне звонила.
Тишина. Она никак не отреагировала. Ни один мускул не дрогнул на лице. Действительно приготовилась внимательно слушать.
– На самом деле, ничего такого. Особо серьёзных отношений у меня никогда не было, и эти были на тот момент самыми длительными. Они продлились четыре месяца, но уже через два девушка начала меня просто до ужаса раздражать. Она была липучей, навязчивой и, чего греха таить, не особо интересной. Я быстро понял, что это совершенно не мой человек.
Память услужливо нарисовала каштановые волосы средней длины, завитые в крупные локоны, выкрашенные в извечный розовый блеск губы и масляный взгляд блестящих тёмно-карих глаз.
– Ближе к отъезду я порвал с ней. Не потому что уезжал, а потому что ничего не чувствовал по отношению к ней. Она, вроде как, страдала. Звонила, писала, приходила, чуть ли не умоляла сойтись, – Марина скривила губы. – Говорила, что поедет за мной. А я не мог видеть, как она унижается и убивается – просто не выношу женских слёз. И кроме жалости ничего не ощущал. Уехал – она всё не могла оставить меня в покое, но потом всё прекратилось, и я вздохнул с облегчением. И сейчас – этот звонок. Не понимаю, что ей нужно.
Марина слушала с таким вниманием, что Егору пару раз стало не по себе от ничего не выражающего взгляда, твёрдого и абсолютно спокойного. Тишина звенела, и Егор чувствовал странное давление между висков от этого молчания.
Она до сих пор сжимала его руку, а он – её запястье. И тепло её ладони придавало каких-то эфемерных сил, поэтому молодой человек вздохнул, с молчаливым ожиданием глядя на девушку напротив себя.
– М-да, – выдавила она.
Сжала губы, отстранила одну руку от его руки, взялась за бокал, поднося его к лицу и отпивая немного.
Максимально содержательный ответ. И реакция – что надо.
Глаза метались из стороны в сторону, она старательно пыталась не встречаться с ним взглядом. И, кажется, уже забыла о том, что пообещала ему, что не станет переживать.
– Эй, – Егор нахмурился, сжимая тонкое запястье, вынуждая поднять на него глаза, что она и сделала. – Я рассказал тебе это не для того, чтобы ты загонялась.
– Я знаю, – спокойным тоном ответила она, отставляя от себя свой напиток.
– Ну, так в чём дело? – поинтересовался он, поднимая брови.
– Неприятная история.
– Возможно. Но эта история осталась далеко в прошлом.
– Видимо, не так далеко, раз она звонит тебе, – быстро парировала Марина, вздёргивая подбородок.
Егор стиснул зубы, отчётливо ощущая, как первый пузырь раздражения лопнул под кожей. Вздохнул, стараясь не сжимать тонкую руку сильнее, и закусил щёку изнутри.
Глядя глаза в глаза, видя, как её тоже наполняет что-то, что он не может разобрать: то ли злость, то ли раздражение, то ли какой-то непонятный страх. А то и всё вместе.