– Я скоро буду брать билеты нам в Питер, – голос был приглушён, потому что мама говорила куда-то ей в волосы, но Марина услышала каждое произнесённое слово.
И ощутила, будто опора, на которой она прочно стояла, вдруг провалилась, и она рванула куда-то вниз, с практически запредельной скоростью. Не стоило переспрашивать, но она сделала это, слегка отстранившись, заглядывая маме в глаза.
– Что?
Мама словно бы удивилась, но одно мгновение – и взгляд снова потеплел.
– Ну, мы же едем праздновать Новый год к отцу?
Марина не сразу поняла, утверждение это было или вопрос, но всё равно неуверенно кивнула. Память услужливо подбросила воспоминание их последнего разговора на эту тему. Тогда ещё ничего не было решено точно, и девушка сделала вывод, что родители обсуждали это ещё и позже. Наверное, когда разговаривали вдвоём по телефону. И, видимо, решили не включать дочь в эту беседу, раз она никогда до этого не высказывала возражений насчёт поездки.
А она действительно не высказывала. Просто позабыла о ней напрочь – мысли уже давно не возвращались в эту сторону. Более того, девушка даже позволяла себе иногда помечтать о том, чтобы провести новогоднюю ночь с Егором.
Видимо, зря.
– Но ты ведь ещё не взяла их? – в собственном голосе слишком уж отчётливо слышалась надежда, и это покоробило Марину. Она закусила губу, всё наблюдая, как удивление множится в светло-голубых глазах женщины, но она продолжает тепло улыбаться.
– Ещё нет. А что такое?
– Просто, значит, пока я не буду никому говорить из своих. Скажу, как билеты будут на руках.
Марине не особо хотелось признаваться себе, но она действительно расстроилось, когда поняла, что ей придётся расстаться с Егором, Дианой и Пашей. Хоть и ненадолго. Однако девушка скучала и по отцу и всей душой желала встретиться с ним, а отпраздновать Новый год вместе, семьёй, было одной из самых закоренелых семейных традиций, поэтому её буквально разрывало на части от таких противоречивых эмоций, что бились внутри неё, напирая одна на другую.
Конечно, Марина не собиралась скрывать от друзей свою предстоящую поездку. Просто ещё ничего не было известно точно, поэтому она решила, что в том, чтобы рассказывать сейчас о чём-то, не было никакого смысла. К тому же, зачем расстраивать и себя, и остальных извечными размышлениями об отъезде, если до него ещё была целая куча времени?
Всё успеется.
Более того, она отчётливо понимала: одна её частица, крохотная и практически недоступная, зарытая далеко-далеко на самой глубине, до которой не дотянуться ни за что и никогда, надеялась, что её родители ещё раз обдумают всё как следует и изменят своё решение. И тогда бы отец приехал к ним сам, как это было всегда, собственно. Ведь ничего особо не поменяется – они всего лишь не побывают в Питере, но Гейден совсем бы не расстроилась из-за этого.
Зато она не проведёт каникулы вдали от близких ей людей.
В таком случае бы выиграли абсолютно все, продолжала убеждать себя Марина. Но она не решилась сказать об этом маме. Сохранила в себе, проглотила, снова отталкивая поглубже, подальше, взлелеянное и желанное, немножко запретное из-за тонны собственного эгоизма, налипшего на эту мысль и превратившего её в массивный грузный ком.
– Конечно, – произнесла мама, всё также поглаживая дочь по прямым волосам. – Делай, как считаешь нужным. А пока пойдём, перекусим?
– Идём.
Гейден усилием воли заставила себя выбросить из головы всю тяжесть, что предательски тянула её настроение вниз, пообещав себе ещё поразмышлять об этом на досуге. Поразмышляет, ещё как, куда денется! У неё была целая ночь впереди, а за ней – чуть больше двух недель на эти думы.
Поднялась с дивана и направилась вместе с мамой в сторону кухни, тут же заводя разговор о сегодняшнем собрании. Ей не терпелось поделиться новостями, к тому же мама бы внимательно выслушала, высказала своё мнение или, может, идею, как случалось всегда, за что Марина была неизменно ей благодарна.
Часы показали начало первого ночи, когда она полностью приготовилась ко сну. До этого они сидели на кухне и разговаривали обо всём, что произошло за день. Сначала – за небольшим перекусом, затем – за чашками свежезаваренного некрепкого чая, чтобы потом можно быть легко уснуть, не мучаясь бессонницей.