И Марина зашла домой абсолютно счастливая, чувствуя, как горят губы, которые всё ещё помнили его поцелуй на прощание. Нежный до глубины души, ласкающий, мягкий. Чувственный донельзя – им одним можно было прожить всю жизнь наперёд.
И губы растянула искренняя улыбка, приподняв краешки рта. Непроизвольно, Марина даже не успела проконтролировать это движение.
А затем в прихожую вышла мама. Будто бы такая же довольная, как и дочь. Подошла, чмокнула в щёку, а затем сделала небольшой шажок назад, облокачиваясь плечом о дверной косяк.
– А я купила нам билеты.
И опора под ногами резко пропала.
Сердце будто остановилось.
Марина, до этого расстёгивающая молнию на зимних ботинках, замерла. Медленно подняла голову, находя глазами улыбающееся родное лицо. Чувствуя, как закололо в носу. Пальцы так и застыли на «собачке», кажется, онемев.
А мама всё продолжала давить на воспалённый гнойник со спокойной размеренностью.
– На двадцать девятое число. В субботу я доделаю все дела на работе. Скорее всего, сильно задержусь. Как приду, соберём вещи, и в воскресенье рано утром у нас с тобой самолёт на Петербург.
И все надежды разом в пропасть. Марина ощущала, как каждая с огромной силой врезалась в самое дно, глубокое и тёмное, разбиваясь на тысячи мелких осколков. И создалось ощущение, что она шагала прямо по этому рассыпавшемуся крошеву стекла собственных желаний и чаяний голыми ногами.
Да что там, шагала. Окунулась целиком, по самую макушку.
И каждый маленький осколок оставлял рану на её живом теле. Впивался, проникал внутрь. Резал.
– Ладно, – шепнула она, расстёгивая всё-таки молнию до конца и снимая с ног обувь. Вешая пуховик в шкаф, кусая губы до боли. Надеясь, что та обязательно отрезвит её. А онемевший рот продолжал. – Я скажу ребятам. Завтра, после праздника.
Молчание. Пару секунд – и обнимающие ласковые тонкие руки. Марина неосознанно потёрлась о них, тяжело вздыхая. Благодаря этим движением за немую поддержку. Немую, но такую ощутимую.
И вдруг – чувства, настолько контрастирующие с тем, что она ощущала. Это едва не сбило с ног, и Марина распахнула глаза, хмурясь, потому что вместе с досадой она внезапно почувствовала жуткое облегчение, накрывшее с головой. Словно за спиной выросли крылья. Или словно тело стало легче в несколько десятков раз. Казалось, она могла без особого труда парить по воздуху, не касаясь ногами пола.
Точно.
Теперь, наконец, она всё знала точно. Теперь она могла поделиться этим с дорогими ей людьми, не водя их за нос, не обманывая ни их, ни себя саму. Не кидаясь из крайности в крайность – сказать или нет. Сейчас это была реальность, и она должна была предупредить их.
Она точно уезжает.
И хоть она сообщит новость не самую радужную, зато с плеч наконец-то рухнет эта чёртова тяжесть всего того, что она держала в себе эти две недели.
Тяжесть чёртовой тайны и совести, что глодала с каждым днём всё больше.
И тут её опять кинуло в самое пекло неприятных ощущений.
Что она там сегодня твердила Егору об их договорённости говорить друг другу правду?
Да, чудесно, просто супер.
Было бы, если бы она сама следовала этому правилу.
Совесть снова навязчиво лизнула рёбра, и девушка сжала губы. Какой же жалкой она себя сейчас чувствовала.
И лишь одно желание – быстрее бы завтра. Быстрее бы сказать. Быстрее бы этот груз с плеч. В конце концов, завтрашний день действительно обещал быть крайне насыщенным. Поэтому они должны были взять от него по максимуму, прежде чем она всё выложит им.
А уж как они будут реагировать – это уже проблемы сугубо завтрашней Марины.
Глава восемнадцатая
– И чего они так упрямятся? – Киричук закатил глаза, вылезая из машины и мягко хлопая за собой дверью.
Егор усмехнулся. Поправил шарф на шее, чуть ослабляя слишком туго затянутую тёплую змейку. Достал телефон, надавив на кнопку разблокировки, и глянул на время, тут же высветившееся на экране.
Без десяти четыре.
Они даже как-то рано. Можно было выехать и позже. Всё равно девушек ещё не было, сто процентов не было. И если они не опоздают, то будет очень даже хорошо.
Марина с Дианой отказались ехать с ними. Когда они ещё с утра созвонились, Гейден предупредила, что пойдёт прямиком к Лисовской, готовиться. И приедут они вместе, и помощь им была не нужна, так что она лишь сказала, что молодые люди могли отправляться в школу без них.
Обещала, что они встретятся на месте.
Такси за спиной звучно загудело, и машина, газанув, отъехала, хрустнув примятым снегом под колёсами, выезжая на дорогу и быстро удаляясь.