07:06
«Марина уехала».
Пустота. Засасывающая, всепоглощающая, накрывающая. И тишина – ни одной мысли в голове. Даже страшно сделалось на несколько секунд. Где оно всё – ревущее, дерущее, издёрганное в своём же бессилии – в нём? Где все демоны, где все твари, что выли в нём? Что не стихали ни на секунду на протяжении двух этих дней.
Где оно?
Нет его. Нет их. И нет самого Егора.
Осталась лишь оболочка. Этот тонкий слой, под которым ровно ничего.
Первым, что он почувствовал, было желание заорать. Подбежать к окну, раскрыть его и орать, пока не выкричит из себя это сжимающее ощущение долбаной безысходности. Или хотя бы пока не сорвёт голос или не охрипнет. Хоть что-то, кроме этого накрывающего бессилия.
И боли.
Да, кажется, это была она. Та, что соскребала когтями стенки изнутри, вонзаясь и раздирая до крови. До вытекающих сгустков, мерзких и отвратительных, и в каждом – частица Рембеза. Умирающая, бьющаяся в конвульсиях, извивающаяся, выгибающая спину и визжащая до действительно сорванной глотки.
А он – нет. Он просто сидел, всматриваясь в сообщение и не понимая, как так. Как оно произошло так? Ниточки в голове не соединялись, и паззлы не складывались. Потому что ну нет! Не может быть такого.
Потом он попытался себя успокоить. И разрывающееся внутри сердце тоже.
Банальными фразами, всплывающими моментально, быстро, но так шатко и беспочвенно. Неустойчивыми, мнимыми и эфемерными до холодеющей в венах крови.
Они ведь всё равно увидятся – когда-нибудь обязательно. Например, в следующем году. На уроках уж точно. Они ведь сидят вместе. И там между ними нет чёртовой двери, за которой она бы смогла спрятаться от него.
Это помогло ровно на минуту. А затем эта мерзко-фальшивая пародия на облегчение прошла. Так резко, будто её одним разом кто-то вымел, выдул. Наверное, просто пришло осознание, потому что Егор вдруг вскочил на ноги, готовый… что? Кинуться к ней? За ней? Хорошо, а куда?
Куда она вообще…
В смысле, она уехала?
Понимание этого будто толкнуло в грудь, и Егор снова осел на краешек кровати, стеклянным пустым взглядом глядя сквозь экран. Сквозь буквы, которые теперь расплывались. Соображая, анализируя почти лихорадочно.
Не может. Быть.
Куда она уехала? Зачем? К кому?
Когда в ладонь толкнулась слабая вибрация, а от стен снова отскочил тихий звон нового сообщения, глаза молнией вперились в экран. Диана просила встретиться в кофейне в девять.
Сердце сжалось.
Егор быстро напечатал ответ, и ему осталось только дождаться момента, когда он должен был выйти из дома и направиться к указанной в сообщении кофейне. Той самой. А ещё это означало, что он должен будет, спускаясь, пройти мимо её квартиры. И двери, которую ему так и не открыли. О которую он стесал все кулаки. И, кажется, которая впитала в себя его отчаянные мольбы и три тонких всхлипа, что оглушили в тишине по ту сторону.
Однако дождаться указанного часа было до невозможности трудно, почти невыносимо. Наверное, поэтому он пришёл на двадцать минут раньше. Зашёл в светлое и тёплое помещение, игнорируя сжимающиеся внутренности, удивлённо замечая знакомые уставшие лица в самом дальнем углу у широкого окна. Подошёл, даже не сняв пальто, разом ловя на своём лице сразу два поблёкших, утомлённых взгляда. Уселся напротив.
И Диана тянуть не стала. Телефон с сообщением уже через пару секунд был у него в руках.
И жгучая боль где-то глубоко-глубоко внутри. От незнания и осознания одновременно – он виноват. Он так виноват перед ней. Какой же он мудак.
Какой же ты мудак, Рембез.
Егор вздохнул, закусывая щёку изнутри и сплетая перед собой пальцы на столе. Телефон перекочевал обратно к хозяйке, которая тут же убрала его в задний карман джинсов. Наверное, на автомате, но Егору не хотелось задумываться.
– Это полный…
– Да, он самый, – перебил Киричук, подхватывая его фразу, кивнув и приподнимая брови.
Егор бросил тяжёлый взгляд на друга, который сидел, гипнотизируя гладкую поверхность стола. Слегка отрешённо. Они предусмотрительно сняли верхнюю одежду, и это единственное, что заставило шевельнуться. Только ради того, чтобы стянуть собственное пальто и положить его рядом с собой на рыжую обивку жёсткой мебели с высокой спинкой, потому что не нашёл в себе сил подняться и дойти до ближайшей вешалки.