Марина едва не зашипела, возмущённо хмуря брови.
– Я его не разглядываю!
Лисовская усмехнулась, отставляя от себя пустой стакан и качая головой.
– Себе хотя бы не ври.
– Смешно тебе, да? – Марина прищурила глаза.
Диана подняла брови и улыбнулась, отчего черты её лица тут же стали мягче. Не было больше сочувствия в её глазах, и стало проще почему-то. Проще принимать её поддержку, чем когда она смотрит так, будто Марина обречена до конца своих дней на эту неопределённость в отношениях с Рембезом.
– Не злись, – ободряющая широкая улыбка, и грех не ответить на неё, поэтому Гейден отвечает. Хоть и слабо, но всё же краешек рта приподнимается вверх. – И было бы чудесно, если бы ты не посылала в него такие испепеляющие взгляды.
– Он сам напросился, – парировала Марина, подпирая подбородок ладонью. Глядя, как Лисовская посмеивается после её слов.
Но это уже было действительно не смешно. Даже Марине уже было не смешно. Мысли о чём угодно потихоньку сменялись мыслями о Егоре. Это пугало, потому что Марина понимала: ей это было не нужно. Нет, не так. Было лишним, то есть. Да.
Сбивало с привычного ритма.
Невольно вспоминались те безмятежные пару дней, когда она действительно считала его скотиной. Когда ещё не успела просто поговорить с ним, не успела стать свидетелем некоторых его поступков, которые сейчас вызывали в ней какое-то непонятное восхищение. Когда они то и делали, что вечно стебали друг друга.
Чудесное время.
Она не сомневалась тогда, не думала столько, не размышляла, почему его так много в её голове. Ведь в то время его просто ещё не было в её голове!
Или был, но не в таких количествах.
Девушка вздохнула. Несмотря ни на что она упрямо заставляла себя верить в то, что ей абсолютно всё равно на него. Принимать очевидное не хотелось до самого конца.
А когда она уходила в свои мысли, становилось вообще кошмарно. Металась по этим дебрям как раненый зверь, и это всё сильнее затягивало её в себя. Особенно когда она оставалась одна, или у неё появлялась возможность окунуться в эти размышления. Когда просто сидела на диване с мамой, или смотрела какой-нибудь фильм, или читала, и взгляд вдруг останавливался посреди страницы, утопая в строках. Утопая, но не видя ни одного слова из повествования.
Её едва не колотило от бешенства, когда она осознавала, что взгляд в очередной раз бесцельно скользит по книжной странице, а прочитанное не воспринимается загруженным лишними мыслями разумом.
– Мы опоздаем на биологию, если просидим тут ещё хотя бы пять минут.
Спасибо, что её хотя бы иногда вытаскивали из этого состояния. Как Лисовская сейчас, звонкий голос которой вымел остатки размышлений из головы, и Марина подняла глаза. Замечая, что Диана уже стояла возле стола, ловко задвигая бедром свой стул. Руки были заняты посудой, поэтому упавшую на лицо прядку пришлось сдувать, что и пыталась сделать шатенка, надув щёки.
Марина невольно улыбнулась, наблюдая за ней, а когда у Дианы всё же получилось задуманное, она задорно подмигнула и направилась к столу для сбора использованной посуды. Взгляд зацепился за удаляющуюся спину на пару секунд, а потом скользнул в сторону.
Пока не наткнулся на карие глаза, глядящие заинтересованно и слегка насмешливо.
Наверное, если бы Гейден стояла, то ноги бы точно перестали её слушаться, предательски подогнувшись, и она рухнула бы вниз, потому что, даже сидя, девушка ощутила, как дрогнули её колени.
Сердце подскочило в груди, гулко ударившись о рёбра. Как давно он смотрит на неё?
А если?..
Ужас от собственных мыслей едва не заставил её поседеть.
А если он слышал, о чём они говорили с Дианой?
Егор изогнул бровь, и краешек его рта пополз вверх, растягивая губы в довольной ухмылке. Он не моргал, и это пугало.
Почему он так смотрел?
Вопросы, один за другим, сыпались в голову, и ответов за собой не несли. Ни одного. Девушка чувствовала, как медленно, но верно сходит с ума.
Что произошло? С каких пор она стала так на него реагировать?
Егор был абсолютно спокоен в отличие от неё. Это злило, снова. Однако длилось это недовольство недолго и потухло так же быстро, как и появилось, потому что девушка всё сильнее тонула в омуте, поглотившем её целиком и полностью.
Губы пересохли, и их отчаянно захотелось облизать. Девушка сдержала этот порыв, внимая здравому смыслу, кричащему, что это было бы лишь провокацией. Призывом к действиям.
А действий было предостаточно и без этого.