Его прикосновение обжигало кожу раскалённым железом, посылая импульсы по всему телу. Марина опустила глаза на свою руку, выцепляя каждый миллиметр этого прикосновения. Замечая, как сбилось собственное дыхание. Закусила губу и заскользила взглядом вверх, возвращаясь к его глазам.
Они смотрели так, будто… боже.
Она не могла подобрать слов, чтобы описать, что видела в этих карих радужках. Потому что в них было слишком много эмоций одновременно.
Заинтересованность, лукавство, ирония. Сначала ей казалось, что он просто в очередной раз издевался.
Ровно до тех, пока его губы не произнесли:
– Не увидишь моего триумфа, куколка. Ну, ты ведь всё равно будешь в меня верить?
Хрипотца, которой был пропитан тихий низкий голос, едва не сбила её с ног, но Марина отчётливо ощутила, как начали трястись колени.
Он смотрел на неё не моргая. Видимо, ждал ответа. Пальцы до сих пор мягко сжимали её предплечье, и она боялась даже шевельнуться, чтобы не заставить его прекратить это.
Прекратить сводить её с ума в очередной раз.
Ей было даже почти наплевать, что вокруг сидело двадцать человек, что в любой момент могла повернуться преподаватель, что они были под прицелом стольких пар глаз. Ей было плевать на всё. Кроме того, насколько сильно воздух между ними был заряжен в эту самую секунду.
Марине даже показалось, что он загустел. Иначе она не могла найти другой причины, почему у неё не получалось вдохнуть полной грудью.
Гейден просто в очередной раз убеждалась в том, что ей не всё равно. Что она реагирует на него.
Чёрт возьми, этого нельзя было делать. Она не собиралась что-то испытывать по отношению к нему, не собиралась позволять ему влезать в свою голову. Как будто он уже не влез в неё. Что-то подсказывало ей, что это плохо закончится.
Она ведь уже сделала выводы о нём. Сделала ещё тогда, в конце августа.
Выводы, которые с каждым днём рушились всё сильнее. А осталось ли вообще ещё хоть что-то от них?
– Я подумаю, – голос дрожал. Марина даже не смогла как следует разозлиться на себя за то, что не предпринимала попыток остановить это сумасшествие, потому что происходящее воспринималось с большим трудом.
Реальность неумолимо плыла, а мозг затуманивался с катастрофической быстротой.
Он усмехнулся краем рта и на пару секунд отвёл глаза, коснувшись кончиком языка уголка губ. Марине невольно захотелось повторить это движение, но она лишь заставила себя снова поднять взгляд к карему омуту. Он искрился золотом.
– Ну, подумай, подумай.
Она ощутила стойкий порыв податься вперёд, прижаться к нему грудью и обхватить свободной ладонью его запястье, но сдержалась.
А через секунду почувствовала, как его пальцы пропадают с её предплечья. Он мягко подмигнул ей, и она развернулась настолько резко, что волосы подскочили в такт движению. Понимая, что краснеет.
Отчаянно и жарко краснеет под густой пеленой своих мыслей.
Марине до безумия не хотелось возвращаться в класс. Потому что это значило опять оказаться в опасной близости от Егора. От его рук. От этих всё выражающих глаз.
Девушка впилась пальцами в твёрдую обложку журнала.
Как и предполагалось, она просто не забрала его с предыдущего урока. И с каких пор она стала такой забывчивой?
Ах, да… точно. Даже ответа не требовалось.
Ей отчаянно захотелось обхватить себя руками и хорошенько пожалеть, поэтому она просто прижала к груди злосчастный журнал, тяжело вздыхая.
Что происходило с ней десятью минутами ранее, Марине и вспоминать было страшно. Мысли закручивались неторопливо, туго. Сердце только вернулось к более-менее нормальному ритму, и девушка перестала чувствовать его где-то возле своего горла.
Зато она чувствовала, как медленно, но верно идёт ко дну.
Руки тряслись, и она пыталась посчитать в уме до десяти, чтобы окончательно успокоиться, но всё время сбивалась на цифре шесть: в голову лезли мысли, не очень-то способствующие успокоению.
Например, о его запахе. Ненавязчивый лёгкий одеколон. Марине казалось, что она вся пропахла им.
Кожа предплечья до сих пор ощущала тёплое касание, и Марина метнула быстрый взгляд туда, где десять минут назад были сжаты его пальцы.
Она не могла разобраться в своих чувствах и ощущениях касательно этого молодого человека. Могла лишь сказать, что ей было не всё равно. Да и за неё об этом говорила её реакция на него. Любая реакция.