…целовалась с Егором Рембезом.
Девушка едва не умерла на этом самом месте, жадно глотая воздух в паре сантиметров от его рта, понимая, что глаза снова наполняются предательскими слезами. Что её всю трясёт, и всхлип едва не срывается с закусанных, зацелованных губ – они ещё ощущали горячие, влажные прикосновения.
Девушка упёрлась руками в его грудь, отталкивая от себя. В карем взгляде было и понимание, и непонимание одновременно. Ей хотелось проклинать себя всю оставшуюся жизнь, просто, потому что ты дура, Гейден! ты полная дура!
Она металась взглядом по его лицу, и недоумение с испугом заполняли её целиком, вытесняя тёплое, расслабляющее приятной истомой ощущение какого-то извращённого счастья, которое окутало её всего на несколько самых лучших мгновений в её жизни.
Они оба шумно дышали – Егору словно бы тоже не хватало воздуха. Марина стояла и понимала, до огромного разочарования в самой себе понимала, как сильно начала его ненавидеть.
Как первобытно, как правильно, как кристально-чисто ненавидит его и его чёртовы губы.
Она ещё раз мазнула по ним взглядом, прежде чем опуститься вниз на миг – захватить выпавший журнал – и, круто развернувшись, пуститься прочь. Пелена, вдруг наплывшая на глаза, не позволяла различить ровным счётом ничего. Девушка едва разобрала очертания ступеней в паре метров от себя.
Она откровенно не понимала, зачем он это сделал. А зачем она поддалась ему? Зачем снова было всё усложнять, если они неделю назад пришли к тому, что можно просто общаться. Просто, чёрт возьми, общаться.
Но что-то внутри – колкое, упрямое, безжалостное – отчаянно вопило: «Не будете вы нормально общаться!». И игнорировать этот голос было просто невозможно.
Марина прекрасно понимала, насколько не всё равно ей было на человека, оставшегося за спиной. И осознание этого скручивало все внутренности ледяным жгутом, отчего становилось просто до безумия больно. Ей хотелось кричать. В первую очередь, на него.
Просто потому что он что-то значил для неё. Возможно больше, чем она для него. Скорее всего больше, чем она для него. И это было, как минимум, нечестно.
Глаза пекло, и Марина стиснула зубы почти что до скрежета. Когда она ступила на первую ступень, на локте сомкнулись хваткие пальцы, и её ощутимо дёрнули назад, разворачивая. Взгляды вновь столкнулись, когда девушка в очередной раз оказалась лицом к лицу с Егором, при этом стараясь настолько, насколько позволяли его пальцы, крепко вцепившиеся в её плечо, отклониться назад.
Просто чтобы опять не находиться с ним так близко, когда мысли о его губах вытесняют из её головы любые другие.
Его прикосновение обжигало сквозь ткань шифоновой рубашки, и это было единственным, что отрезвляло её. Она заставила себя вздёрнуть подбородок, вкладывая в горящий взгляд как можно больше недовольства.
К человеку, который абсолютно не считался с её чувствами.
Который стоял и пылал не меньшей степени злостью. Карие глаза были опасно прищурены; у основания скул ожили желваки.
– В чём дело, Гейден? – голос шёл в резкий резонанс с его состоянием. Пропитанный таким холодом, будто между ними сейчас была целая бездна полного непонимания и безразличия.
Будто не он минуту назад так жарко вылизывал её рот изнутри.
От этого в носу неприятно закололо. Марина стояла и упрямо молчала, надеясь лишь, что солёная влага не посмеет скатиться по щекам, полностью выдавая состояние хозяйки. Она заставила себя не обращать внимания на те неприятные чувства, что буквально вспарывали её живот изнутри.
– Отпусти, – сквозь зубы, сужая глаза.
– В чём дело, ты мне скажи? В чём, Марина?
Своё имя, произнесённое его голосом, заставило её вздрогнуть. Пальцы на её плече сжались чуть сильнее, будто в попытке успокоить.
Получалось с точностью да наоборот.
– Как ты смеешь вообще, – Марине показалось, что она слышала шипение змеи, а не собственный голос, – ко мне прикасаться? Кто тебе дал право? Какого чёрта здесь было?
Она говорила медленно и негромко, стараясь произносить слова как можно отчётливее. Пальцы руки, не держащей журнал, сжались в кулак, и короткие ноготки впились в ладонь.
– Зачем из всего делать такую проблему? – он старательно кривил губы. От его тона ей стало не по себе.
Она дёрнулась, стараясь сбросить его пальцы со своей руки. Попытка оказалась тщетной – всё же Егор был сильнее. Это лишь больше разозлило его.
– Обязательно вести себя как законченная истеричка?