Эфраим Кишон
Скажи "Шалом"
Все звери в сборе
"Вот на что я должен обратить ваше внимание, — сказал мой издатель и вздохнул. — Прежде, чем начинать новую книгу, вам следует себе ясно представлять, что в нашей стране люди больше не читают".
"Не преувеличивайте, — ответил я. — Я как раз знаю одну супружескую пару из Хайфы, которая каждый год покупает, по меньшей мере, три книги".
"Да, об этом я тоже уже слышал. Но для одной супружеской пары не выпускают целую партию печатной продукции. И потому я бы вам рекомендовал сосредоточиться на книгах для детей. Благодаря нашей устаревшей системе образования дети в школе еще вынуждены покупать книги".
"Что ж, пожалуй, я напишу одну книжку для детей. Какой материал покупают сейчас лучше всего?"
"О животных".
"Стало быть, детскую книгу о животных".
"Да. Но как вы себе ее представляете?".
"Позвольте подумать. Скажем: "Мекки — сын козла". Как вам?"
"Плохо. Это уже было. Книга, помнится, называлась "Приключения Мекки-Мекса". В восьми частях. Мекки-Мекс покидает отчий дом, приезжает на джипе в город, переживает различные приключения, выясняет, что дома лучше всего и возвращается к мамочке-Мекки… Напрягитесь же немного, г-н Кишон. Практически все подходящие детям животные уже использованы".
"Неужели и медвежата тоже?"
"Именно это я и имею в виду. Месяц тому назад мы уже начали издавать новую серию "Томми — белый медведь". Томми покидает отчий дом, карабкается на всякие там флагштоки, переживает различные приключения, приводящие его к пониманию, что лучше дома нет ничего, и возвращается к своему папочке-ворчуну. Все это уже было. Собаки, кошки, медведи, овцы, куры, бабочки, зебры, антилопы…".
"А гиены?".
"И гиены тоже. "Хельга — маленькая гиена под землей. Семь выпусков".
"Хельга покинула отчий дом?".
"Да, и тайком пробралась в пустыню, где сделала себе из песка джип… Неужели ничего нового не приходит вам в голову?"
"Муравьи!"
"А это как раз сейчас наш бестселлер. "Муравьишка Амос в Тель-Авиве". Он покидает отчий дом…".
"А летучие мыши?"
""Летучая мышка Фифи и ее сорок поклонников". Приключения маленькой летучей мыши, которая покинула родителей и…"
"Вернулась назад?"
"Конечно. На джипе".
Издатель поднялся и начал ворошить бумаги на своем столе.
"Может быть, есть еще несколько свободных животных, — пробормотал он. — Так, так: "Феликс-сокол на Олимпийских играх"… "Пчелка Жужу — покорительница небес"… "Гремучая змея Коко"…"
"Нашел! Дождевой червяк!"
"Семнадцать выпусков. "Ползун-дождевой червь в глубоком море". Он забирается на борт одного корабля…"
"Как ему это удалось?"
"Он заполз в магазин, где торгуют джипами".
"Гм… Ну, тогда остаются только клопы".
""Путешествия Болдуина-постельного клопа". Это наше очередное издание. Болдуин отползает от своих родителей — "
"На джипе?"
"Откуда вы это знаете? Потом он сдружается с комарихой Мицци, которая покинула отчий дом. Но это уже будет другая серия".
"Так… А карпы?"
"Карп Карл охотится с парашютом".
"Устрицы?"
""Устрица Аурелия и ее братец Август". Она покидает свою раковину, но через какое-то время возвращается назад, поскольку она…".
"Понятно, понятно. А что вы скажете насчет глубоководной губки?".
"Глубоководной губки… Погодите-ка… Нет, этого у нас еще не было, — лицо моего издателя озарилось улыбкой надежды. — Отлично! Мы это берем. Но вам следует поторопиться, пока кто-нибудь не перехватил идею".
"Не волнуйтесь, — успокоил я его. — Я приступаю немедленно. Подготовьте броскую обложку: "Теобальд-глубоководная губка идет в город".
И я поспешил домой, подгоняемый воодушевленными возгласами издателя.
Сегодня я закончил первый том новой серии. Несомненно, это высокохудожественное произведение, полное неожиданностей.
Теобальд отрывается от отчего дома и направляется в Иерусалим, чтобы испытать себя в роли банной губки.
В следующем томе он вернется домой. Возможно даже на джипе.
Геркулес и семеро котят
Когда тетя Илка с корзиной в руке внезапно показалась на тропинке, ведущей к нашему дому, мы остолбенели от неожиданности. А она уже помахивала нам своим пышным бюстом.
— Ах, вы мои любимые, дорогие детки! — сказала она приглушенным от умиления голосом. — Кто из вас вспомнил о моем дне рождения? Уж какое сладкое письмо мне написали! Вот как сильно вы любите свою старую тетушку!
Мы не знали, что ответить. Со своей стороны я знал наверняка, что в последнее время никаких писем не писал, а тем более сладких, и беспомощный взгляд самой лучшей из всех жен дал мне понять, что и к ней ничего подобного не относится.
— Вот и славно, тетя, — промурлыкали мы одновременно. — Стоит ли об этом говорить.
Но тетя Илка была сама нежность:
— Нет-нет-нет. Вы доставили мне такое счастье, что я непременно должна вас отблагодарить.
— Не стоит, тетя. Действительно, не стоит.
— Конечно, такая старая, одинокая женщина, как я, не может себе позволить дарить ценных подарков. Но вот это будет вам действительно приятно.
И тетя Илка вытащила из своей корзинки нечто маленькое и пушистое.
Котенка.
Мы стояли, как жена Лота, превращающаяся в соляной столб. Плитку шоколада в подарочной упаковке — еще куда ни шло. Или там памятный альбом "Садат в Иерусалиме" — мы бы тоже приняли. Но кошка? Кому нужны кошки? У нас вовсе не было намерения создавать зоопарк и, соответственно, мы не имели никакой потребности в таких, пусть даже душевных, кошечках.
— Нет, тетя Илка, — сказал я со всей как всегда присущей мне решимостью. — Мы не можем принять этот подарок. Он слишком дорогой.
Не помогло. Тетя Илка настаивала на своей жертве. Она давно решила доставить нам радость — и мы должны ее принять, нравится нам это или нет. Вздохнув, мы согласились и даже проявили притворный интерес к возрасту и полу подарка. Пол мужской, последовал ответ. Возраст — неделя. Отзывается на имя Геркулес.
Отныне Геркулес вошел в наш дом, рос, матерел, и, в конце концов, оказался довольно дружелюбным животным. Не было такой крепости в доме, которую он немедленно не покорил бы прыжком, при этом радостно и с видимым удовлетворением мурлыкая. Правда, ловля мышей, вроде бы присущая кошачьему роду, была ему чужда. Когда мы однажды посадили ему в блюдце с молоком живую мышь, он пережил настоящий нервный стресс и спрятался под кровать. Определенно он не был диким. И еще кое-кем он не был.
— Мы перекармливаем животное, — заметил я. — Геркулес стал очень толстым.
Самая лучшая из всех жен согласилась со мной и посадила его на строгую диету, которая, однако, не имела успеха.
— Господи! — воскликнула она через пару дней. — Да ведь Геркулес ждет малыша!..
Увы, вопреки справке тети Илки, он оказался никаким не котом, а как раз наоборот, да еще и беременным.
Этим он, конечно же, пробудил материнское чувство моей супруги. Она начала всячески оберегать и лелеять этого жирного трансвестита, кутала его в мягкие тряпочки, перенесла его коробку в кухню, чтобы ему было теплее, и с нежным сочувствием ждала радостного события.
— У нас будет два крошечных пушистеньких котеночка, — ворковала она. — Один белый и один серенький…
Однажды утром, когда мы зашли на кухню, радостное событие уже произошло, но мы от него едва не упали в обморок. Геркулес наметал семь котят.
Это были маленькие, беспомощные комочки, некоторые белые, некоторые серые, а некоторые, как морской песок. Что же нам было делать с семерыми? Утопить? Это было бы выше наших сил. Оставить? Тоже выше. Так что же?
И тут мне пришла в голову гениальная мысль:
— Мы их раздарим!
— Да, но по какому поводу? — обеспокоено спросила самая лучшая из всех жен.
— Да по любому. Как благодарность за поздравление с днем рождения или еще с чем.
На следующее утро мы с корзинкой в руке посетили супружескую чету Пашутов, безмерно поблагодарили их за все те многочисленные проявления дружеских чувств, каковые г-жа Пашут нам выказывала, и всучили ей в руки новорожденного котенка.