— О’кей, Олли. — Это звучит так неожиданно, что теперь уже я чуть не роняю стул — и себя вместе с ним, ведь не слышала даже, как он вернулся. — Мне надо уехать сейчас, я позвоню вам позже, может быть, вечером, а лучше — вы мне из автомата и вот по этому телефону…
— А деньги, Джим? — Я привезла задаток — в сумке, которую прихватила с собой. У меня пятьдесят тысяч — знал бы кто из посетителей ресторана, с ума бы сошел от огромности носимой с собой суммы и от фантастичности этого факта.
— Потом. Пока, Олли!
— Пока, — отвечаю его спине, думая, что оказалась права: хрен он теперь объявится. И то, что он мне дал какой-то телефон, свой мобильный, скорей всего, ни о чем не говорит. Впрочем, ничего удивительного — этого и следовало ожидать. Ну и пошел он! И я пойду, пора…
— Ну что, подруга, пустой базар закончили? — со злорадной улыбкой вопрошает Ленчик, а мне не до улыбок. Мне правда и так не до улыбок было — хотя, когда он вошел в ресторан и сел за мой столик, полностью готова была к бою. Но вот когда в дверях появился тот бычина, что был в первый раз, и вместе с ним Виктор из Нью-Йорка, у меня внутри словно окаменело все.
— Че молчишь — так и не понимаешь по-русски? Завязывай мне пургу гнать! Давай по делу.
— Давай, — отвечаю по-русски после длительной паузы и говорю еще тише, чем он. А что теперь запираться: Виктор здесь, и это все объясняет, не силой же его сюда привели. Он еще подмигнул мне, сволочь, поймав мой взгляд, а значит, именно он сдал Яшу, сообщил, куда ушли изъятые у Кронина деньги — если даже он не знал всех подробностей изъятия, а он их точно не знал, но, как Яшина правая рука, был, как минимум, в курсе, где кронинские бабки. Или предположил с огромной долей вероятности. Поэтому Яшу и убили, поэтому и вышли безошибочно на меня, поэтому узнали мой новый телефон, который знал только он. Видно, Виктор был их последней козырной картой, и вот они ее выложили наконец, и было бы глупо по-прежнему прикидываться американкой.
Смотрю на него — бледный, изменившийся, какой-то другой, не такой, каким я его помнила. Время искажает портреты, но, все равно, я не могу избавиться от желания протянуть руку и с чмоканьем содрать с этого человека резиновую маску, содрать лицо Виктора с этого незнакомца. Но я знаю, что я увижу там.
— Я, знаешь, как тебя вычислил? Фильм твой посмотрел, и че раньше не допер?! А тут купил кассету — ты ж бегаешь все, так что время было, — и на тебе, Вадим Ланский сценарий писал, а Оливия Лански — продюсер. Вспомнил, что Витюха про тебя рассказывал, — он наш пацан, Витюха, ты ж просекла, а?
— Пидор твой Витюха, — отвечаю не в силах скрыть злобы в голосе. — Яша ему верил, а он пидор оказался…
— Пидор, это точно, — легко соглашается Ленчик. — Лавэшки всем нужны — вот и решил срубить малек, когда мы его пугнули, на ствол поставили, предложили долю, если умным будет, всего и делов-то. Вот пришлось его сюда дернуть — чтоб ты все поняла. У тебя ж башка варит…
Он дружелюбен, Ленчик, — как победитель, готовый признать силу тщетно сопротивлявшейся стороны. Дружелюбен и великодушен. Интересно, если я соглашусь отдать пятьдесят миллионов при условии, что он уберет Виктора — согласится? Думаю, что да, на хрен ему лишний рот при дележе. Когда начнут раздергивать долю, деньги в руке покажутся меньше, чем те, которые представлялись, а тут можно еще один пай раздергать.
— Короче так. Ты нам, конечно, мозги пое…ла неплохо — я уж даже Вальке тюменскому готов был башку открутить за то, что ошибся, перепутал тебя с кем-то. Но ты бы все равно никуда не делась, — спохватывается, что из-за великодушия роняет собственный имидж. — Я не таких колол. И фильм есть — а там черным по белому и твоя фамилия, и мужа твоего. Я Вадюху знавал, нормальный был пацан…
Почему-то этот сомнительный комплимент из уст этой скотины у меня вызывает приступ бешенства, который я давлю тут же, — а что, кричать ему, что был бы ты жив, он бы тут не сидел передо мной? Эмоции, мисс Лански, эмоции. И так подставилась с фильмом! Была ведь мысль, что кто-то может сопоставить фамилии в титрах и задуматься. Но не могла я там тебя не указать — не могла…