— Знаете, я жалела деньги на пустяки, игрушками детей не накормишь! А он — купи и купи! Хочу, говорит, чтобы у них радость была… — Женщина словно оправдывалась: мол, не по ее вине получилось такое транжирство…
— А чего жалеть, ведь для детей! Пускай растут здоровыми и счастливыми! — успокоила ее Василина и опять залюбовалась медвежонком: уставился, рыженький, в небо, и шерстка блестит на солнце, как шелковая…
— Пусть и вашим детям судьба подарит здоровье и достаток… — Спутнице хотелось отблагодарить за поддержку и добрые пожелания. — А знаете, дорогая, взрослые сейчас, слава богу, всем могут детей побаловать… Вот и мой выздоровеет, на ноги станет и заработает…
— Конечно, заработает! Вы молодые, все впереди… — согласилась Василина. Она была уверена: муж на радостях велел накупить гостинцев, а жена не удержалась, добавила от себя…
Река шумела, то приближаясь, то удаляясь от дороги.
«…Взрослые сейчас… всем могут детей побаловать…» — в который раз повторила про себя и все смотрела на сумку, где красовался глазастый мишка и выглядывала продолговатая коробка с куклой.
Из тумана давно прошедших лет снова пришло к старой матери жгучее воспоминание о той скаредной, жестокой нищете, что опустошала сердца людей… Никому на свете не рассказала бы о пережитом, особенно теперь, когда наступило время, такое щедрое на добро и ласку для детей.
Хватит и того, что память о прошлом неволит, затягивает, как серая паутина… И нет от нее спасения…
Спутница шла молча.
Василина глубоко задумалась. Что встало перед ее мысленным взором? Что видела?
Дома оставила малышей на Маричку, а сама пошла с Васильком поглядеть на ярмарку. Лучи теплого летнего солнца падали на головку мальчика, он крепко держался за мамину руку, чтобы не потеряться в толпе, которая растеклась по всей длинной главной улице села. Здесь заранее уже установили брезентовые палатки, подняли навесы лавок и так поставили столы, чтобы был между ними проход.
Мальчик хотел видеть все сразу, и матери приходилось беспрерывно дергать его за руку — ее тоже увлекло красочное, пестрое зрелище…
На просторной площадке устроились нищие; каждый выставлял напоказ то, чем обездолила злая судьба, — незрячие глаза, культи рук и ног, незаживающие раны, жалкие лохмотья, едва прикрывающие тело…
Василина достала узелок, высыпала на ладонь мелочь, и каждого оделила по возможности — кому бросила в рваную шапку, кому положила в тарелочку. Шершавая материнская рука одаривала убогих, о которых обязан помнить и заботиться тот, кто здоров…
— Чего это вы, мама, всем-всем денежки даете? — спросил Василько — калеки испугали его.
Мать не ответила, нахмурилась и молча пошла дальше.
— Мама, отчего вы каждому подали, кто только просил? — не успокаивался мальчик. Мал был еще, не мог понять смысл благодеяния — доброго народного обычая, освященного традициями.
— Никто, сынок, не заговорен от бедности и несчастья, от огня и воды, и до смерти человек беззащитен… — наконец ответила мать, голос ее терялся в гомоне ярмарки. И словно вдогонку им высвистывала, заклиная, дудочка исклеванного оспой слепца.
По ярмарке ходила недолго. Да и пришла, только чтобы показать ее мальчику, очень уж просил. Купить, правда, кое-какую мелочь для хозяйства тоже хотела — на более крупное (ох как нужна была одежда!) капиталов не наскребла… Потому и уводила мальчика все дальше от лавок — еще попросит обновку, а что дашь?
Но Василько вовсе не был таким уж покладистым и неразумным. Он быстро приметил натянутый между столбиками шнур с разными цветастыми безделками, а поодаль целое сказочное ожерелье из игрушек… Они сверкали, манили взор, лишали покоя… И уже не мать вела мальчика, он тащил ее за собой, расталкивал детей и пробирался к прилавку. Можно было подумать, здесь бесплатно раздадут все, что приглянется….
Непросто оказалось добраться до игрушек. Нельзя выпустить мамину руку — без нее ничего не купишь… А она не проявляла никакого интереса к таким удивительным вещам…
Рядом незнакомый мальчишка со счастливым раскрасневшимся лицом размахивал белой лошадкой на колесиках и одновременно свистел в свисток так, что закладывало уши… Василько застыл на месте и потерял дар речи — он видел чудо, которое и во сне не приснится! Но счастливчик заторопился уходить, будто испугался, что кто-то посягнет на его сокровище…
Невольно мать и сама стала разглядывать заваленный товаром прилавок и развешанные на стенах гирлянды игрушек, вроде бы заинтересовалась не только для ребячьей забавы…