— А вот я сейчас каждому дам! — прикрикнула и оглянулась в поисках какого-нибудь орудия, чтобы утихомирить озорников.
Глянула остановившимися глазами на гвоздик, где висел сыромятный ремешок Миколы, надежный помощник в деле воспитания, и в немой тоске без сил опустилась на скамью.
На крыльце, сбивая с ног снег, топтался кто-то чужой. И тут же распахнулась дверь.
— Подай теплой воды! — еле выговорил Микола.
Торопясь, сливала Хоме — с рук незадачливого спасителя стекала розовая пена.
И все же надеялась: хоть что-нибудь скажет, утешит, объяснит… Пусть словечком! Разве не бывало такого, что теленок погибал, а корова оставалась? Ведь Маркус все может, все умеет…
А он молчал. Почему? И молчал Микола, видя бледную как полотно жену.
— Больно уж раскормленная ваша корова… Кто ж знал? — наконец сокрушенно сказал Хома.
А мать ничего не понимала, но все уже знала…
— Помните Блышку? В летах уже была, а баба хоть куда… Подошло время рожать, а она никак… Ребенок на свет просится и ни туда ни сюда. Может, там, где ученые доктора с разными инструментами, она бы и справилась, а у нас где возьмешь такого мудреца, чтобы помог и спас? — Маркус будто сам с собой разговаривал.
И Василина вспомнила ту зиму, когда полная женщина не первой молодости погибла вместе с ребенком. В селе все знают и все помнят…
— Так Блышка смолоду детей не хотела. Спохватилась, когда года на осень пошли… А Цыганочка-то наша в самый раз… — убивался Микола.
— Жира много! Все равно что у бабы, что у коровы! Одна природа! — Хома для убедительности даже голос повысил — удивлялся, что с ним не согласны. В конце концов, он в этом деле знаток, не одно животное спас. А тут вот не смог… Теперь и к нему пришло понимание бессмысленной потери и великого убытка, что выпали на долю этой семьи… Как бы радовались они, пройди все благополучно. — Подумать только, какая беда! Прямо голова разламывается… — Маркус потянулся за рушником — работы еще хватало.
Вжик-вжик! Вжик-вжик. Взблескивал длинный нож, нужно было наточить его для разделки туши.
— Хорошо хоть мясо не пропало, люди возьмут… Да и себе останется. А могло падалью стать… — бурчал под нос.
А мать стояла ни жива ни мертва…
— Это, Василина, ушло за долг… Нельзя скупиться в таком деле… Грешно! — рассуждал Маркус, закончив работу. Видно, не выдержал Микола, рассказал ему о Цыганке, что была обещана куме.
…Тын, стог сена, сухие стебли кукурузы, орех в конце усадьбы, лесок на склонах, черешни на холме — на все медленно опускалась пелена черного инея… Никогда Василина не видела такого, но вот оно воочию перед ней — вся околица словно ослепла… Вглядывалась, хотела понять, что же произошло, и убеждалась, все укрыло непроглядное марево, и оно, чернее черного, вот-вот поглотит и ее…
И в ужасе попятилась в хату…
«ПАКИ, ПАКИ…»
— Паки, паки господу помолимся! — дребезжал слабый голосок отца Никодима и терялся под сводами куполка.
Призывный возглас этот вывел ее наконец из тьмы той давней ночи, что обернулась утром таким страшным видением…
«Паки, паки, поползли, как раки, дьяки за попами, а мы остались сами!» Увидела вдруг своего Василька. Прицепил, озорник, жестянку на проволоку, насыпал туда углей — чем не кадило! — и давай «служить» перед ребятишками.
«Отступи от меня, от грешницы, лукавый!» — даже осенила себя крестным знамением, прогоняя нечестивые мысли, а всемогущее воображение по-прежнему уводило в минувшее… И молитва, пропахшая ладаном, не уносила в небесную высь, в сказочное царство ангелов и святых, а также упорно возвращала ее к матери-земле, к каждодневным заботам, к привычному труду, без которого не представила бы ни единого из прожитых дней…
— А скажите мне, Федор, что это значит — паки, паки? — спросила однажды соседа, с которым вместе возвращались домой после церковной службы. Застряли в памяти непонятные слова, смущали, вот и хотела узнать о них у человека, хорошо разбирающегося в молитвенных тонкостях.
— Как бы вам сказать… — Федор, церковный староста, не спешил с ответом, хотя смысл загадочных для Василины слов понимал. Так разъяснить премудрость казалось ему значительнее…
Она терпеливо ждала объяснения, скользя по раскисшей от осенних дождей улочке.
— «Паки, паки», соседка, значит, вроде человек просит еще… Ну, мало у него чего-то, вот он и просит… А если по науке сказать, точно, так означает это «еще и еще»… Поняли?
Ответ был исчерпывающий, ясный, в точности его Василина не сомневалась, а потому больше и не расспрашивала.