— Вот всегда у нас так! Пока служишь, три десятка лет без выходных, отпусков и отгулов, с ненормированным рабочим днём, тебя только подпинывают: дескать, давай-давай!
Лиза пыталась окоротить отца, дёргая его за некогда белую, а сейчас перепачканную копотью форменную рубашку, но того понесло:
— У меня по службе за все годы сорок взысканий и ни одной благодарности! А как отдыхать после трудов праведных, льготами какими-нибудь на пенсии обеспечить, или, к примеру, в райские кущи для дальнейшего места жительства определить — так извините, подвиньтесь! С калашным рылом, мол, в рай, не пускают!
Тут уж напарник Иса, Ал, не выдержал, ткнув обличающе в полковника пальцем:
— Нет, вы только посмотрите на него! Узнаю человеческую натуру! Самые что ни на есть примитивные представления о Рае, как бесконечном счастье! Которое, в их понимании, заключается в безделии, праздном времяпрепровождении. Там, вишь ли, в их грёзах, реки, по которым течёт сладкое, хмельное вино, с кисельными берегами. Сады, изобилующие сладкими фруктами. Дармовые барашки на зелёном лугу для плова и шашлыка. Стройные гурии с высокой грудью и тонкой талией, танцующие без устали. А вы, человеки, валяетесь в тени под оливами, и ни черта, на вечные времена, не делаете! Как у вас говорят: сыт, пьян, и нос в табаке…
— Я вообще-то о пенсии, о заслуженном отдыхе, здесь толкую, — стоял на своём Перегудов. — Почему человеку хотя бы на склоне лет не пожить в своё удовольствие? Тем более, после смерти…
— Друзья мои! — поднял правую руку с раскрытой ладонью Ис, — время нашего пребывания на Земле ограничено! Предлагаю немедленно начать эвакуацию праведников. Вас, Глеб Сергеевич, это тоже касается, — неожиданно обратился он к отставному чиновнику. — Никаких вещей с собой брать нельзя. Так что сборы будут недолгие. Прошу Хранителей взойти на корабль!
— Эй, погодь! — встряла опять баба Ягода. — И чем мы на другой планете займёмся?
— Да, в сущности, тем же самым, — приветливо улыбнулся ей Ис. — Там в результате эволюции появилась колония разумных амфибий. Они только-только начинают осваивать сушу. Ваша задача — поддержать их на первых порах, привить навыки земледелия, сорганизовать в гуманное, созидательное сообщество. В отличие от людей, они не плотоядны, и совсем не агрессивны.
— А с Землёю что будет? — спросила Василиса Митрофановна.
— Ну… — замялся Ис. — Если уж следовать логике, признав эксперимент с человечеством неудавшимся, следовало бы повторить всё с начала… так сказать, начать с чистого листа…
— Всемирный потоп, штоль, нашлёте? Или ещё какой… какаклизьм? — полюбопытствовала баба Ягода.
Василиса Митрофановна даже не стала поправлять привычно оговорку сестры, смотрела на космических визитёров сурово и испытующе.
— Надо бы… — ворчливо заметил Ал.
Однако Ис успокоил:
— Руководствуясь соображениями гуманности, мы не будем больше вмешиваться в путь развития человеческой цивилизации, корректировать его каким-либо образом. Проще говоря, мы предоставляем землян собственной участи. И вам самим отныне предстоит решать, будете ли вы, как гуманоиды, существовать дальше, или в короткий срок окончательно угробите планету — свою колыбель, и исчезните как вид, навсегда. Однако мы приложим все усилия к тому, чтобы опасные генетические мутации гомо сапиенсов — такие, как врождённая агрессия, злоба, алчность, стремление доминировать, или, как принято у вас выражается, «покорять» всё и вся, не вышли за приделы атмосферы Земли, небыли привнесены в открытый Космос. В этом и будет заключаться суть карантинных мероприятий. И все попытки человечества по достижению других планет, тем более, иных звёздных систем, будут обречены на провал! — И предложил вновь: — А теперь предлагаю Хранителям следовать с нами.
И указал рукой на летающую тарелку.
Инопланетяне разом расступились, освободив светящуюся дорожку, которая, паря невесомо в воздухе, вела в таинственное нутро космического корабля.
Однако никто из обитателей усадьбы не тронулся с места.
— Эй, погодьте! — выступил вперёд Яков, и, ткнув пальцем, указал куда-то на границу светящегося силового поля вокруг. — А этот Упырь — он что, здесь, с нами останется?
Глеб Сергеевич глянул в том направлении, и только сейчас разглядел в полумраке мрачную фигуру в широкополой пасторской шляпе и обвисшем, словно перебитые крылья, плаще.
— А-а, Люц? — будто только сейчас вспомнив, обернулся к человеку в чёрном Ис. — И крикнул: — Эй, Люц! Не надоело тебе злодействовать?
Тот, кого на Земле звали Люцием Гемуловичем, тронул указательным пальцем поля шляпы: