— Приветствую братьев по разуму! — а потом простёр указующий перст в сторону столпившихся во дворе усадьбы. — Зло не во мне. Зло — в них. Я лишь срываю с них маску, человеческую личину, обнажая истинную, звериную суть. Существ, способных, к примеру, ради успеха, карьерного роста, отца родного продать. Правильно я говорю, Глеб Сергеевич? — неожиданно обратился он к отставному чиновнику.
Того словно жаром обдало. Вспомнив, как, не терзаясь угрызениями совести особо, сдал, что называется, с потрохами всю новообретённую родню ради престижного, тёплого местечка в Доме Советов, Дымокуров залился краской.
А Люций Гемулович покачал головой:
— Летите без меня. Я здесь ещё… поработаю.
И растворился во тьме, став невидимым.
А Ис огладил руками бороду, молвил задумчиво:
— Что ж, ты, Люц, сделал свой выбор… — И повторил собравшимся: — Прошу!
— Нет-нет, стойте! — возразил Перегудов. — А с нами, остающимися, что будет? Мы ж вас, так сказать, воочию лицезрели. И о том всем рассказать можем. А это ж, наверно, большой секрет? Ну, то, что инопланетяне прилетали на землю. И что вы вообще… существуете! Вы нам, небось, память сотрёте?
— Да грохнут они нас, и здесь, в лесу, где-нибудь прикопают! — подал голос какой-то урка.
А главшпан уголовников Копчёный преданно заверил:
— Мы, граждане инопланетяне, никому не скажем о том, что видели. Век воли не видать, мамой клянусь!
Ис развёл руками обескуражено:
— Да что вы говорите такое?! Как можно о таком даже подумать?! Ничего мы с вами делать не будем. Рассказывайте сколько угодно, кому угодно. Всё равно вам никто не поверит. А будете настаивать — так непременно в психбольнице очутитесь…
— Ну, всё! Время! — нетерпеливо окоротил его Ал. — Нам пора! Хранители! Следуйте за нами!
Вдруг подал голос, молчавший до сих пор Соломон:
— Я, это… короче, с вами не полечу. Здесь останусь.
— Это почему же? — удивлённо вопросил Ис.
— Без Елизаветы не полечу, — потупился парень. — Я её, такую, как она, можно сказать, триста лет искал…
— Ну, тогда и я остаюсь, — положил руку на плечо брата Семён. — Куда ж я без Соломона?!
— Я тоже не полечу, — буркнул Яков. — Отродясь друзей не бросал! Мне, в натуре, по жизни такой расклад не канает!
И погладил по крупной башке притулившегося у его ног, погрустневшего, будто понимавшего, что речь идёт о разлуке, Потапыча.
— Я, пожалуй, присоединюсь к остающимся, — изрёк Еремей Горыныч. — Не в тех я летах, чтоб так вот, запросто, менять местожительство. Опять же, хозяйство. Овощи вон, в огороде созревают. Помидоры в самой поре. Огурцы, так вообще отходят уже. Надо продукты на зиму заготавливать. Скотину кормить некому будет.
— А я с консервированием затеялась! — спохватилась Мария. — Пятьдесят банок огурцов уже закрутила, да столько же — помидоров. Ещё неделя-другая, и капусту солить пора. А там, у амфибий этих, небось, и готовить нечего!
— озорно сверкнув глазами, продекламировала вдруг без запинки есенинские строки баба Ягода.
— Ну вот, — подытожила Василиса Митрофановна. — Мнение всех вы слышали. Да, Глеб, ты-то как? — обернулась она к племяннику.
— А я вообще в инопланетян не верю, — упрямо набычился Глеб Сергеевич. — Может, они — кивнул он на летающую тарелку, — всего лишь наша коллективная галлюцинация. Или шпионы иностранные, таким вот образом в космонавтов переодетые…
— Так что, как вы понимаете, мы все остаёмся, — обратилась она к пришельцам. — Летите без нас. А мы уж тут без вашего пригляда, сами как-нибудь, повоюем…
На что Ис, не споря и не уговаривая, кивнул понимающе:
— Я, откровенно говоря, и предполагал нечто подобное. Не буду настаивать. Удачи вам в ваших земных делах.
Космические путешественники тронули невидимые кнопки в области сердца, их тотчас окутало мерцающим зеленоватым свечением.
Подняв руки в прощальном жесте, они повернулись дружно лицом к кораблю, и принялись неторопливо восходить по висящему в воздухе трапу.
И здесь Глеб Сергеевич решился.
— Постойте! — крикнул он, подавшись следом. — Извините великодушно. Но если вы и впрямь посланцы из космоса, ответьте мне только на один, самый главный вопрос. Если жизнь после смерти?!
Одна из светящихся фигур обернулась.
Раздался механический, искажённый силовой защитой скафандра, голос, прогремевший, будто с небес: