Еремей Горыныч цыкнул на старушку:
— А ну, Ягода Митрофановна, кончай разговорчики!
Та заполошно замахала руками:
— Да я ж чо? Я ж поясняю. Да и давно это было, ишшо когда Наполеон войной на нас шёл!
Дымокуров едва сдержал потаённую улыбку. Совсем бабка сбрендила. Парням от силы лет по тридцать… Нет, придётся с ней что-то решать…
— А что ж не женатые-то? — уже по-свойски полюбопытствовал он.
— Молодые ишшо… — насупилась бабка. — Да и невест в округе нет подходящих. Нам же не абы, какие вертихвостки нужны, а женщины сурьёзные, работящие. И што б наших кровей, нашей породы желательно. А где таких таперича искать? На тыщи вёрст вокруг — ни единой души. Вот, тя еле нашли…
Домоправитель, подхватив ненавязчиво нового владельца усадьбы под локоток, повёл дальше вдоль строя, прервав решительно этот становившийся всё более бессмысленным диалог с выжившей из ума старухой.
— А это Яков, — представил он угрюмого мужика в броднях. — Лесовик! Можно сказать, наш главный добытчик и кормилец. День и ночь в бору промышляет. Зверя, птицу к столу. Лосятинку, кабанятинку. Рыбку знатную в местной речке Боровке ловит. Опять же — грибы, ягоды, смотря что по сезону, пудами таскает.
На что Дымокуров заметил не без ехидства.
— А ещё цветной металл с электроподстанций… — и, на правах нового хозяина, твёрдо глядя в глаза мужику, опознал безошибочно. — Это ж вас давеча полицейские с медным ломом в бауле в поезде прихватили?
Мужик с независимым видом, не удостоив Дымокурова ответом, изучал заинтересованно белесоватые, не сулящие дождя облака в небесах.
Зато Еремей Горыныч, сразу смекнув, о чём речь, напустился на мужика.
— Опять? И зачем тебе, интересно, тот металл понадобился? В скупку сдать?
— Да не-е… — осклабился лесовик, сверкнув на редкость белыми, молодыми зубами. — Лесопилку обесточил. Они там столько кругляка наваляли… Хороший лес, здоровый, под топор пускают…
Домоправитель покачал головой сокрушённо.
— Ну сколько раз говорить можно — не те времена нонче, не такими методами с незаконными вырубками бороться нужно. У тебя ж егеря знакомые — шепнул бы. Акт составили…
— Да купили они всех, — в отчаянье махнул Яков рукой. — И егерей, и полицию. Так обложили со всех концов, что хоть опять за топоры да вилы мужикам браться…
Еремей Горыныч предупредил настоятельно.
— Гляди, Яков! Упекут сызнова тебя туда, куда Макар телят не гонял. Аль прошлый урок впрок не пошёл?
— Пущай споймают сперва! — вскинулся мужик. — Я от энкаведе по тайге из лагерей бегал, а от этих-то, нонешних ментов — раз плюнуть!
Домоправитель повернулся к Дымокурову, развёл руками беспомощно.
— Ну что тут поделаешь? Такой своенравный! С ним только Василиса Митрофановна и управлялась. Так-то он мужик хороший, в работе безотказный. И лес любит, жизни без него не представляет…
Глеб Сергеевич, тоже сожалея будто бы, сочувственно покивал головой. А сам подумал, что с такой дворней, сумасшедшей, дебиловатой да вороватой, проблем точно не оберёшься!
А между тем дошёл черёд и до поварихи — дородной женщине, чей возраст можно было определить и в тридцать, и в сорок лет. Она прямо-таки лучилась улыбкой, и лунообразное лицо её со здоровым румянцем на пухлых щёчках будто свидетельствовало о доброкачественности и полезности для организма приготовляемой ею пищи.
— С Марией нашей искусницей вы уж точно знакомы, — остановился домоправитель возле поварихи, облаченной в белый передничек и такой же первозданной чистоты, хрустящий от крахмала колпак. — Не баба, а скатерть-самобранка. Любые яства, даже заморские, вмиг приготовит. Были бы продукты. Я уж и не знаю, где она все эти шашлыки да пловы, люля-кебабы разные подсмотрела, у кого научилась? Всю жизнь в имении прожила…
— Может, по книгам кулинарным? — высказал предположение Дымокуров. — Или в Интернете — сейчас там каких рецептов только нет!
Повариха ещё больше зарделась смущённо, а Еремей Горыныч пояснил снисходительно.
— Она у нас читать не умеет…
— Как так? — искренне на этот раз удивился Глеб Сергеевич.