И потому, как полагал Люций Гемулович, Заповедный бор, а, главное, живущий в нём неприметный народ, должны быть безжалостно уничтожены.
13
А Глеб Сергеевич тем временем знакомился с доставшимся ему в наследство хозяйством.
По узкой тропке, влажной и мягкой от частых поливов, Еремей Горыныч повёл нового владельца вдоль огорода, который оказался довольно обширным, соток тридцать, не меньше.
— Здесь у нас овощи, — объяснял он, тыча пальцем в направление грядок, — морковь, свёкла, капуста, лучок. Картошка, само собой. Куда ж в наших краях без картошки? Там — репа, брюква на корм скоту…
Дымокуров, совсем не разбиравшийся в садово-огородных делах, видел перед собой лишь ряды зелени, э-э… ботвы, кажется, не различая, какой овощ и где произрастает. Зелени, которая дружно, ровными, тщательно прополотыми рядками, прямо пёрла из земли, и даже на взгляд непосвящённого в таинства земледелия человека, выглядела сытой, здоровой.
— У нас ещё дальше, в лесу, делянка расчищенная есть, — увлечённо пояснял домоправитель. — Там полоски овса, ячменя, ржи — на фураж. В хозяйстве лошадь, две коровы, тёлочка, бычок на откорме. Три свинки, коз десяток. А ещё птица — куры, утки, гуси, индюшки. Цесарок держим — вкусная птица, но дикая. И крик у неё — противный такой, если услышите — не пугайтесь. Зато как колорадского жука лопает — только давай! Так что у нас в огороде никакой химии. Всех вредителей птицы уничтожают.
Глеб Сергеевич слушал внимательно, кивал удовлетворённо, послушно поворачивая голову и обращая взор туда, куда направлялся указующий перст Еремея Горыныча.
Он осмотрел конюшню, стойло меринка Тихони, который отсутствовал в данный момент потому, что отправился с Соломоном и Семёном за сеном на дальний покос. Увидел птичник, где квохтали, кукарекали и гоготали пернатые. Посторонившись, пропустил отряд гусей, шагавших важно, переваливаясь плоскостопно на перепончатых лапах по дорожке в сторону заросшего камышом и рогозом пруда, который, конечно же, так же имелся в этих бывших помещичьих владениях.
Домоправитель продемонстрировал Дымокурову амбар, забитый съестными припасами — мешками с мукой и крупами на сколоченных из неструганных досок деревянных настилах, ряды закрученных стеклянных банок на полках по стенам с консервированными помидорами, огурцами, вареньями из разных ягод. Осмотрел бочонок с мёдом — засахарившимся уже, мутновато-жёлтым, как топлёное масло. Заглянул опасливо в глубокий погреб, где таились в прохладном сумраке дубовые бочки с квашеной капустой и солониной.
— У нас здесь, знаете ли, практически полный продовольственный суверенитет. Независимость, — с гордостью пояснял домоправитель. — Случись там, на Большой земле, — неопределённо махнул он рукой окрест, — какой-нибудь глобальный катаклизм, голодуха, — мы здесь всем необходимым для автономного существования обеспечены. Вода во дворе, в колодце. Дрова в лесу. Еда в огороде, в хлеву. Продукты по амбарам да погребам. Всё при нас. Всё под боком. Ну и, руки, конечно, и голова на плечах. Трудись — не ленись, как потопаешь — так и полопаешь…
А Глеб Сергеевич, знакомясь с хорошо отлаженным, содержащимся, судя по первым впечатлениям, в образцовом порядке, хозяйством, не мог понять своей роли в нём. Своих должностных, так сказать, как владельца, обязанностей.
Об этом он прямо, не откладывая в долгий ящик, поинтересовался у Еремея Горыныча, когда они возвращались в господский дом.
Однако тот как-то легко, едва ли не с оттенком пренебрежения, отмахнулся от вопроса нового владельца. Дескать, не переживайте, всему своё время, отдыхайте пока в своё удовольствие…
Видимо, заметив тень обиды, скользнувшей по челу Дымокурова, домоправитель поспешил объяснить:
— Вы, разлюбезный Глеб Сергеевич, вспомните, как в прежние времена-то помещики жили? Летом, конечно, хлопотали по хозяйским делам — посевная, сенокос, уборочная. Заготовка продуктов — соленья там, варенья. Осенью — охотой баловались. С борзыми, на лошадях. Зайца, лису, волка травили. Или пешим ходом дичь полевую добывали — куропаток, дроф, уток да гусей по озёрам, вальдшнепа, глухаря, тетерева в лесу. Царская забава! Зимой — балы закатывали, сами по гостям ездили. — Еремей Горыныч, поддержав за локоток едва не споткнувшегося о бровку грядки отставного чиновника, мечтательно закатил глаза. А потом продолжил с осуждением. — А нынешние, те, что посостоятельнее? Понастроили трёхэтажных коттеджей, в том числе и здесь, в бору, отхватили гектары земли, а толку? Отдыхать-то им некогда! Сидят по своим фирмам, конторам, или мотаются в разъездах, крутятся целый день, как белка в колесе — деньги делают. А жить-то и недосуг! В лучшем случае вырвутся сюда, в Заповедный бор, раз в месяц, да ещё с девками, в бане напарятся, напьются до свинского состояния — вот и весь отдых. А природы, леса они и не видят!