– О, молодой человек! – приветственно воскликнул он и устремился к Яну с распростёртыми ручищами. – А я уж за пастором был готов посылать!
– За пастором? – недоуменно повторил Ян, содрогнувшись хоть и от дружественных, но весьма нелегких по силе хлопков по спине.
– Ага! Храм тута на холме стоит! Ты, junge{?}[нем. – мальчик], уж совсем плох был.
– А вы простите?
– Герр{?}[Нем. – господин] Хельман – хозяин, – широко улыбнулся мужчина, представляя на обозрение кривые разномерные зубы.
Ян тут же опомнился и придал голосу звук звонкий, под стать благодарностям и лести, которую он намеривался из себя извергнуть:
– Приятно познакомиться, герр Хельман! Горячо кланяюсь пред вами за то, что дали нам кров. Не многие в столь смутные времена готовы помочь незнакомцам.
– Хех! Так то хлеб мой! – отмахнулся довольный, словно пузатый кот, трактирщик.
– Ваш хлеб? – уточнил внезапно удивлённый юноша.
– Ну дык да! Спутница ваша солидную сумму выложила, да еще цацку увесистую в залог предложила. Я так прикинул, что коли б ты чумным был, так ни одна б собака тебя на себе не тащила, не то что эта малахольная! Так что никто не в обиде и не в накладе.
– Действительно, – вдумчиво молвил Ян, не отводя пристального взгляда от собеседника. – но отчего ж тогда и ей комнату не дали?
– Так ведь про то уговору не было, – хитро усмехнулся хозяин. – да и барышня не запрашивала. Молодой с суженым любо.
– Я ей не… – хотело было возразить Ян, но в комнату вернулась Христа.
Приход девушки ознаменовался грохотом опрокинутой посуды. Христа с отчаянием глядела на кузена и на расписные листы в его руках. Не было сомнений и в том, что она услыхала предмет разговора. В стеклянных глазах девушки застыли горькие слёзы. Мгновение – не больше – и она с силой захлопнула дверь, прерывая Хельмана на полуслове приветствия, в котором он отчего-то назвал девушку «дражайшей половиной» Яна. В след за тем послышался металлический скрежет запираемого засова.
– Что за шутки, барышня? – тут же возмутился хозяин.
Мужчина сурово прошагал к двери и принялся с силой молотить в нее. Поступок девушки его явно разозлил. Хельман чуть ли не угрозами приказывал несносной отворить засов и немедля принести извинения за свои выходки. Но на той стороне пела лишь тишина.
А Ян, меж тем, вдруг что-то осознав, всё ж посмотрел на листы, которые до того бесцельно держал в руках и на которые так испуганно посмотрела девушка. Один из них будто бы отдали в руки мастера: с поразительным вниманием к деталям листок украшало изображение жемчужной подвески. Юноша готов был поклясться, что уже где-то видел столь примечательное произведение ювелирного искусства, но воспоминание, словно солнечный зайчик, убегало тем дальше, чем скорее студент пытался схватить его за хвост. Второй же листок, напротив, был сплошь усыпан чернильными галками, каждая из которых девичьим плачем отозвалась в голове юноши. На обороте несмелой рукой, но огромными буквами кто-то вывел три слова: «sumus servi Diaboli»{?}[Мы слуги Дьявола].
Словно прозрев, студент схватился за голову и как в бреду кинулся к окну. Одним махом он сдёрнул пыльные занавески, откинув их на пол. Однако в покоях светлее не стало: окна оказались, хоть и криво, но заколочены.
–Это еще что такое?! – глаза Хельмана, казалось, вот-вот выскочат из глазниц.
Хозяин таверны бросил свои бесплодные попытки достучаться до молчаливой истеричной барышни и поспешил разобраться с новоявленной напастью. Доски были прибиты кое-как, а потому мужчине не составило труда оторвать первую.
– Вот так её! – довольно воскликнул он и повернулся к студенту, чтобы продемонстрировать побежденную деревяшку.
Однако Хельмана ждала не горячая похвала и поддержка, а лишь застывшая гримаса боли и ужаса на лице Яна. Когда стены сотряс вой, маленькая, сгорбившаяся девушка уж удалялась от внезапно объятой пламенем харчевни, закутываясь в потрепанную временем и погрызенную молью шаль, которая едва скрывала богатое жемчужное ожерелье на шее. Рваный, заляпанный передник развивался под напором настойчивого ветра. Но ни он, ни восклицания зевак не беспокоили несчастную так сильно, как бег собственного сердца в ушах, лишь едва пробиваемый воплями запертых в огненной ловушке.
Девушка не решалась обернуться, страшась узреть картину, которую и без того живо рисовало ее воображение. Лишь мысль о том заставляла беглянку ускорить шаг, приближая его ритм к ритму пульса. Поворот, поворот – и вот уж не видно пламя, которое она сама и распалила. Ещё поворот – и покосившиеся постройки скрыли даже дым, тяжелыми тучами устремившийся в серое небо.
В окрестностях Шварцвальда падал первый снег. А может то был пепел сожалений.
========== Нахгешихте ==========
Форгешихте (от нем. vorgeschichte – предыстория) – часть произведения, повествующая о том, что было до начала изображаемых событий.
Особый интерес для историков представляют трупы событий, которые веками были погребены под плитами грандиозных и кричащих эпизодов. Некоторые из этих трупов уже никогда не будут эксгумированы, а некоторые как нарыв, вскроются спустя вечность после нашего обращения в прах. Следует ли нам восторгаться возможностью узнать правду, которую никогда не узнают те, кто покинул мир за мгновение до её открытия? А может быть покой в неведении?
Черный лес являлся предметом вдохновения для мастеров, сказочников и писак во все времена и эпохи. Не раз и не десяток он был описан в поэмах, преданиях и сомнительных сочинениях самого различного рода. Однако первое картографическое упоминание о Шварцвальде было дано в Tabula Peutingeriana{?}[Tabula Peutingeriana– Карта дорог и основных городов Римской империи, составленная в период между I веком до н. э. и V веком н.э. Сохранилась в копии 1264 г.] IV века. Впрочем, очевидно, что история грандиозного природного памятника началась задолго до того. Как, впрочем, очевидно и то, что она не закончилась вскоре после посещения Яном одной из местных деревень в 1516. Тот год вообще стал знаковым годом для Чёрного леса: как минимум в связи с зарегистрированной здесь эпидемией чумы. И хоть решающий удар Шварцвальду был нанесен позднее, – крестьянским восстанием 1525 года, после которого окрестности значительно обезлюдели – глупо отрицать, что каждое звено в цепочке тех роковых событий повлияло на его упадок вплоть до 17 века.
Фабула (от лат. fabula — повествование, история) – цепь событий в их логической причинно-временной последовательности. Первоначально термин имел значение – басня, побасенка, сказка.
Одним из звеньев цепочки стала странная встреча Яна с незнакомцами, подтверждение которой так и не было найдено. Впрочем, никто и не старался найти то подтверждение, поскольку и сами свидетели, коих было не более и не менее пентады{?}[Пентада(греч. pentas, от pente - пять) - Совокупность пяти предметов, составляющих одно целое: пяток.], не особенно спешили распространяться. Так, двое очевидцев как сквозь землю провалились, тела двух других через века найдут историки средь мха и болот, да и о последнем известно не больше: вскоре после исследуемых событий он сгорел на пожаре, едва ли успев (хоть о том и не знал) в подробностях передать произошедшее одной невидимке – девушке, имя которой не сохранилось ни в церковных книгах, ни тем более в летописях. Собственно эта невидимка и озаботилась сохранением истины, какой бы невероятной та истина ни была.
И, казалось бы, вот он наглядный пример раскопанного «исторического трупа», но всё же для данного утверждения у нас по-прежнему нет каких-либо весомых доказательств. Тем более, что погорелец был в общем-то не совсем здоров для дачи показаний и, что более важно, чересчур изнеможён и голоден. Таковой свидетель за кусок баранины да чашки тёплого вина расскажет вам еще и не столь топорные небылицы. Впрочем, вера – дело субъективное.