– За ночь управлюсь, – махнул рукой Ерман и без привала отправился обратно в леса.
Иоганн не остановил проводника. Развернувшись к деревне, рыбак позвал юношу:
– Ну пошли, студент!
Шли недолго. Как только из-за поворота показалось первое строение, Иоганн замедлил шаг:
– Ну вот, собственно, и дом еёный.
Иоганн указал на деревянный покосившийся домик в низине, окруженный деревьями – рыцарями в золотых доспехах. Из печной трубы валил дым, а в одном из раскрытых окон, будто бы маяк, плясал огонек. Осенний ветер то и дело грозился сдуть его, но одинокий «маяк» не спешил сдаваться. Окрем гула ветра, в округе стояла могильная тишина.
– Она там одна? – заикаясь пролепетал юноша.
– С внучкой, – коротко ответил Иоганн.
– А лекарь у вас есть?
– Ох, городской, – мужик безнадежно махнул рукой. – к травнице обращались.
– И что она?
– Послала за священником.
Ян ужаснулся, но виду не подал. Поблагодарив рыбака, он направился к открытым настежь воротам, которые выглядели не лучше самого дома.
– Студент! – окликнул Иоганн. – Коли что понадобиться, ты заходи. На заре я в город с провожатым уйду.
– А как вас отыскать?
– А ты у Христы разузнай, она тут всем знакомая.
– Добро! – юноша поклонился и продолжил путь к дому.
Остановившись у входа, Ян нервно вздохнул и порылся в мешке, откуда выудил потрёпанное письмо матери. Он пригладил волосы, а затем постучал в дверь, но ответа не последовало. Тогда юноша постучал ещё раз и в доме послышалось шуршание. Дверь открыла девушка, немногим старше самого Яна. Глаза были красные, зарёванные, непричесанные волосы торчали во все стороны, а левая рука теребила заляпанный рваный передник.
– Христа? – замямлил юноша. – А тётушка дома?
Он тут же пожалел о своем вопросе. Ну где, как не дома, могла быть пожилая тяжелобольная женщина? Девушка совсем расклеилась: губы задрожали, а из глаз покатились слёзы размером с виноградину. Ответила она совсем не так, как того ожидал юноша:
– Да, я Христа. Вот только маменька к Отцу ушла.
Ян замер на пороге не зная, что ответить. До него не сразу дошло значение слов родственницы. Он понял всё лишь тогда, когда Христа предложила зайти в дом и проводила к соломенному ложу, на котором лежала покойница.
– Давно? – спросил растерянный Ян. Он приложил к носу свежий платок: в жилище стоял жуткий дух смерти.
– Ночью, – всхлипывала девушка. – я лишь на секундочку задремала, а проснулась и … вот…
Христа закрыла лицо руками и зарыдала еще пуще. Но Ян, хоть и был ученым мужем, абсолютно не знал, как утешать женщин. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, в ожидании, когда у несчастной закончатся слёзы. В итоге неловкий не нашел ничего лучше, как ответить:
– Не сокрушайтесь, милая, она бы все равно испустила дух.
Христа взглянула на гостя стеклянным взглядом, но не решилась закатывать истерик. Она вытерла лицо грязным передником и ответила совершенно пустым голосом:
– Прошу простить, мор забрал у меня семью.
Будто бы опомнившись, Ян поспешил оправдаться в глазах родственницы:
– Ну что вы, я соболезную вам всем сердцем!
Девушка кивнула.
– Вы ведь сын Ингрид? Маменька отправила ей лист в надежде, что та приедет проститься с моим отцом.
– Да, вы правы. Меня звать Ян. Матушка живет далеко, здоровье уже не то, что прежде. Она попросила меня съездить проведать тётушку и вас.
– Почему же она не отправила лист? Маменька до последнего дня ждала весточки.
Юноша опустил глаза и еще сильнее сжал в руках письмо матери – то самое, которое он должен был передать её покойной сестре.
– Боюсь, письмо пришло с опозданием, – дрожащими руками Ян протянул девушке запечатанный листок. – думаю, с учетом обстоятельств, мать хотела бы передать его вам.
Христа распечатала письмо. Она принялась читать его очень сосредоточенно, но потому, как медленно двигались ее губы, Ян сделал совершенно очевидный вывод:
– Вы плохо читаете?
Девушка стыдливо отвернулась.
– Да, это так. Меня учили читать, но в деревне шитье полезнее грамоты.
– Позвольте прочитать его для вас?
Смущенная Христа вернула письмо. Получив его, Ян тут же принялся оглашать написанное. Распознать знакомый почерк матери не составило для него труда.
– Дорогая Ильза! Не могу передать на словах всю скорбь и сожаление по поводу скорой кончины твоего единственного сына. Я помню Ханса маленьким мальчиком, с которым ты приезжала в Ханау. Чудится, будто бы это было вчера. В моем сердце и моих мыслях он навсегда останется тем славным проказником. Ну а ты всегда будешь прекрасной девой с золотистыми волосами. Что с моей стороны, то, к сожалению, здоровье не то, что прежде: вот уже несколько недель я не выхожу из дома и всё больше времени провожу в постели. Даст Бог, и мы вскоре свидимся, а пока я отправляю к тебе своего сына – Яна – в надежде, что он станет утешением в эти непростые времена. После смерти Фридриха Ян и его брат Карл – моя единственная отрада. Помнишь, я писала тебе про то, как они усердно занимаются в университете? Надеюсь, ты подумала над моим предложением? Мальчики с радостью помогут тебе и твоей внучке. А пока прощаюсь. В молитвах о тебе и твоей семье, твоя дражайшая сестра, Ингрид. 26 августа 1516 года от Рождества Христова.
Ян закрыл письмо и вернул его Христе. Девушка задумчиво оглядела его и прижала к груди. Её лицо словно просветлело, будто бы она была рада, что покойная-таки дождалась весточки, пускай и на том свете.
– Короткий лист, – только и сказала она.
– Матушке нездоровится. Она и мне-то писала немного.
– Мне жаль это слышать.
– Благодарю, о ней заботится мой брат.
– Карл, верно?
– Да, верно.
– Видимо, его она любит больше, раз прислала вас сюда.
Ян не знал, что на это ответить. То, как грубо и бестактно это прозвучало, казалось бы глубочайшим оскорблением, не будь такое поведение простительным молодой барышне с учетом обстоятельств. Юноша смолчал.
– Я каждый день мечтаю о том, как улечу отсюда на ангельских крыльях. Но боюсь, уже поздно, я смертельно устала.
– Устали? – Ян неосознанно сделал несколько шагов назад. – Вы тоже больны?
– Нет, что вы! – девушка испуганно выставила руки вперед. – Разве что можно заболеть скорбью.
– От чего же умерла тётушка? В письме моей матери упоминалось, что кузен слёг с лихорадкой.
– Да, всё так, и не только он. Долгие месяцы мы хороним наших родных и соседей, – девушка опустилась на холодный пол у постели покойной и взяла ее безжизненную сморщенную руку в свои. – скажите, за что Господь нас так карает? Мы усердно молимся и каемся в своих грехах и грехах наших предков. Но он остается молчалив и грозен. В округе подохли даже сторожевые псы. Из десятков семей осталось лишь шесть. Неужто мы потеряли его милость?
– Увы, но я не богослов, чтобы понять замыслы Господа. Мне жаль, что такое тяжкое испытание выпало на вашу долю.
Девушка горько улыбнулась.
– Вы жалеете. Так помогите!
Юноша растерялся.
– Помочь вам? Но как? Я не лекарь, мне неведомы свойства целебных трав.
– Ваша матушка писала, что вы заберете меня отсюда. Прошу вас, сделайте это! Сделайте это, меня здесь более ничто не держит! – голос Христы срывался и всхлипывал, она смотрела на гостя с надеждой и отчаянием.
Ян замер, застигнутый врасплох. Он не ведал ни замыслов Христы, ни обещаний своей матери, и оттого не мог найти ни одного слова, чтобы ответить просящей или хотя бы утешить ее.
– Прошу простить меня, я должен пройтись.
На этом юноша стремительно вышел из дома и быстрым шагом направился к воротам, когда был окликнут: