– Не бросайте меня, Ян! Я умоляю вас! Если уйдете, я утоплюсь!
Угрозы подействовали, он резко остановился и замер.
– Прошу, не уходите! – продолжала несчастная. – Нет! Я умоляю вас!
Юноша повернулся к девушке и застал поразительную картину: в грязи и пыли стояла Христа на коленях, расставив руки. Она не смела взглянуть на Яна, а потому опустив голову смиренно ожидала его решения. Грудь девушки тяжело вздымалась, он чувствовал, как тяжело ей давалось удерживать слёзы. Откуда не возьмись пришел ветер, одной лишь волной заставляя деревянных рыцарей склониться перед ним. Маяк потух.
Душевный порыв заставил Яна смиловаться. Он подскочил к родственнице и перекрикивая ветер, скомандовал:
– Пройдемте в дом! Здесь не место для дискуссий!
Но девушка оказалась непоколебима.
– Не пойду, пока не пообещаете мне, что не оставите!
– Да к чему эти споры? Надвигается буря, пойдемте!
– Пообещайте!
– Да обещаю, обещаю, только встаньте!
Христа тут же просияла и посмотрела на своего спасителя. Она вскочила с колен и направилась вместе с Яном к дому, попутно срывая белье, развешенное сушиться. Через мгновение они оба вернулись в дом смерти.
– Дорога была долгой, мне нужен отдых, – сухо изложил юноша.
Христа смущенно отвела взгляд.
– Простите, не подумала. Я найду для вас дом.
– А здесь я не могу переждать?
– Ох, понимаете, у нас лишь одно ложе. Не думаю, что стоит делить его с покойницей.
Юношу передернуло от картины, которую нарисовало его живое воображение. Ему было тягостно находится в этом доме, не говоря уже о том, чтобы приблизиться к телу тётки.
– Да, вы правы. Отведите меня к Иоганну, он обещался помочь.
Девушка тут же схватила с вешалки шерстяную накидку и укрыла ей плечи. Как только она распахнула дверь, им в лица ударил ветер и морось.
– Поторопимся! – бросила Христа и шагнула за порог. Ян последовал за ней, хоть и с гораздо меньшим энтузиазмом: его короткая куртка и длинная рубаха едва ли годились для такой холодной погоды, но выбирать не приходилось.
Ненастье набирало силу, и вскоре мелкая морось переросла в дождь, грозившийся через минуту стать ливнем. На удачу дом Иоганна оказался недалеко на пригорке. И, если бы не ветер, мешавший ускорить шаг, они добрались бы еще до того, как вымокнуть насквозь.
– Всевышний! Что встали? – тучная женщина с красными щеками всплеснула руками и отошла от двери, чтобы впустить гостей.
– Благодарю Вас, тётушка! – пролепетала Христа и вбежала в сени. Ян последовал за ней.
– Ну и погодка-то сегодня! – сокрушалась хозяйка. – Еле ставни затворить успели!
У женщины был странный говор, не похожий ни на мужицкую манеру Иоганна, ни на вежливое щебетание Христы. Она топталась возле пришедших, восклицая и причитая. Тётка провела Христу и Яна к столу, за которым уже сидел Иоганн, две молодые барышни и беспокойный мальчик. Видимо, семья готовилась отужинать.
– О, студент! Пришел-таки! – воскликнул Иоганн, поднимаясь из-за стола.
– Да, – тихо ответил юноша, – я всё же вынужден просить вас о помощи.
– Дядюшка, – Христа перехватила инициативу. – Я не могу позволить Яну ночевать в моём доме. Видите ли, моя маменька…
– Ох, милая, жена мне рассказала, – мужчина кивнул в сторону хозяйки. – Прими нашие соболезнования.
Христа горько посмотрела на него, но ответила:
– Мне и вправду очень тяжело.
– Оставайтесь у нас! Ян устроится на свободной кровати, а ты ляжешь с девочками.
– Нет, что вы, – поспешила возразить гостья. – я смею просить вас только за Яна. Не могу оставить маменьку одну. Да и священник может прийти в любую минуту.
Мужчина покачал головой.
– Не глупи, Христа. На улице буря, а в твоёной постели – покойница. Места хватит на всех. К тому же за священником ушел Ерман, а при таком ливне их не следует ждать весь следующий день.
– Я всё же вернусь.
Сказав это, девушка не стала дожидаться иных уговоров и поспешила убраться из дома. Хозяйка лишь недовольно цокнула ей вслед, но останавливать не стала, а Иоганн махнул рукой и вернулся к столу. Ян учтиво кашлянул, привлекая к себе внимание.
– А! Садись-ка сюда! – мужчина хлопнул по лавке, на которой сидел. – отужинай с нами.
– Вы очень любезны, благодарю вас. – Ян бросил к стене походный мешок, который всё это время держал при себе, предварительно вытащив оттуда сухую куртку, а затем уселся на предложенное место.
– Ишь ты, какой вежливый, – фыркнула довольная хозяйка, забирая у путника промокшую куртку.
– Профессор! – усмехнулся мужик в свои усы.
Девочки смущенно захихикали. Им было лет по четырнадцать, и хоть они не были абсолютно похожи, не привыкшему глазу легко было бы их спутать. Они перешептывались и хихикали, пока мать не сделала им замечание. А маленький мальчик, кажись, вообще не понимал, что происходит. Он беспокойно крутился по сторонам, иногда переключая своё внимание на деревянную ложку в своей руке.
– Вы, верно, еще незнакомы, – обратился Иоганн к Яну. – Моёная жена – Марта – хозяйка этого дома. Моёные дочери – Анья и Хельга – работницы и красавицы. И моёный сын – Йохан.
– Очень славный мальчик, – подхватила хозяйка.
– Да, верно, – согласился Иоганн и как-то грустно улыбнулся.
– А вы, правда, студент? – в один голос выпалили девочки, не мыслившие о том, чтобы обождать с расспросами. – Отец сказал, что вы приехали из Ханау, это правда?
– Из Гейдельберга, там находится Гейдельбергский университет, а в Ханау живет моя мать.
– Отец, Гейдельберг – это же совсем близко, не так ли?! – воскликнула Хельга. Цвет её волос был чуть темнее, чем у второй, и вела она себя как-то свободнее.
– И правда, – задумчиво ответил мужчина. – чего ж вы так долго шли к нам?
– Я и узнал-то всё совсем недавно. Мать прислала письмо с просьбой позаботится о её сестре, но, боюсь, шло оно слишком долго.
– Печально, – проговорил мужчина. – Христа совсем одичала, помогая старой Ильзе. Считала бабку матерью. Ужасное горе!
– Вы правы, – согласился Ян, не ведая, что еще ответить.
На помощь пришла хозяйка:
– Ну хватит вам о дурном! Давайте есть!
Она поставила на стол горшок, из которого валил пар и ни с чем не спутываемый запах рыбы. Семья ела с большим аппетитам, а вот Ян скорее пробовал из вежливости. Когда с ужином было покончено, мужчины занялись обсуждением хозяйства и городской жизни. Яну было не очень интересно, но было бы грубо отказывать хозяину. Марта и девочки занялись шитьем, вот только последние хитро поглядывали на чужака и постоянно перешептывались. Мать даже отвесила им несколько подзатыльников, но интерес всё равно брал своё.
А дождь всё никак не унимался. И как-то неожиданно для самого себя, Ян то и дело мыслями возвращался к Христе. Он размышлял о том, каково девушке в эту ненастную погоду быть запертой наедине с покойницей. Боится ли она каждого шороха, писка мышей за печью или ветра за окном? Предпочла ли остаться в темноте или зажгла лучину? Думала ли она о Яне сейчас, как он думал о ней? Неужели он позволит девушке зачахнуть в этом убогом месте?
Когда беседа была окончена и больше не осталось общих тем, а девочки стали колоть себе пальцы чаще, чем полотно, хозяин поднялся с лавки и предложил всем отправиться ко сну. Кровати стояли во второй комнате. Одна – для хозяев, вторая – для девочек, и третья – для гостя. Убранство комнаты было не самым роскошным, и всё же оно было куда богаче, чем всё жилище Христы.
Вскоре после того, как все улеглись спать в абсолютной темноте, послышался храп хозяина, а после и храп хозяйки. Хихиканье баловниц тоже стихло следом. И только гость всё никак не мог уснуть: его беспокоил храп, писк мышей, а несколько раз и вовсе казалось, будто бы кто-то укусил его за ноги. К тому же зубы студента стучали, как при сильном морозе – последствие прогулки под дождем. Ян ворочался, вспоминал законы и латинские фразы, изученные в университете, но ничего из этого не помогало. Особой пыткой стали его ничтожные попытки не думать о Христе. Тем не менее, именно они и стали проводником Яна в мир снов, он забылся обо всех тяготах недавней дороги и о тех, что встретились ему в деревне.