Петр и не заметил, как начал пить из поставленной перед ним кружки отвар из трав. Вкус дикой мяты, смородинного листа и малины согревал и успокаивал его. Не дождавшись гречневой каши, он начал засыпать и свернулся на широкой лавке клубком. Таисия прикрыла его потрёпанным лоскутным одеялом, качая головой и вздыхая.
Сон был крепким и тяжёлым. Проснувшись, далеко за середину дня, Петр не обнаружил Таисии в доме. Мало ли куда она могла уйти. С тяжелой головой он поднялся, вышел в сени, ополоснуть лицо в тёмных, освещённых крошечным окошком, сенях. В животе бурчало, голод сразу же заявил о себе, как только спала сонливость. В печи нашёлся чугунок с чуть тёплой кашей.
Уплетая гречу прямо из чугунка, Петр перебирал события последних двух дней. Боль сдалась на милость победившей её жизни. Осталось тянущее чувство брошенности. Одиночество, с которым восемнадцатилетний Пётр столкнулся впервые пугало его больше, чем армия, в которую теперь-то его точно должны будут забрать, ибо теперь он не является единственным кормильцем.
Сидя на пороге старого дома, он перебирал варианты дальнейшей своей жизни, и ничего толкового в голову не приходило. Сперва думал пойти юнгой на любой корабль, потом просто вернуться в порт, даже остаться здесь в глуши тоже думал. Он всё еще не мог себе объяснить то, почему он здесь.
Из леса вышла Таисия. Согнувшись почти пополам под хворостом и крупным зайцем, привязанным за задние лапы, в мокрой до колена юбке, она двинулась через полянку. Пётр тут же соскочил, чтобы помочь ей.
- Благодарствую! – спокойно сказала старушка и передала свою ношу юноше.
- Странная ты, - ответил он, подхватив хворост и зайца так, как будто куртку накинул через плечо.
- С чего это? – улыбнулась ему Таисия.
- Да живёшь тут одна, в глуши, а разговариваешь, как знатная дама.
- Спасибо за это Игнату-отшельнику. Он был из знатных до того, как ушёл из мира.
- Это тот, что раньше тут жил? Помню, ты что-то рассказывала.
- А ты много ли помнишь? Лет десять прошло, а то и больше.
- Помню, - сказал Пётр и скинул хворост на дровник. – А с этим что делать?
Высоко подняв зайца на верёвке, Петр осматривал его с сомнением, как протухший окорок.
- Свежевать да тушить. Что в городе этому не учат? – спросила Таисия, пряча чёртиков в глазах, за своими до сих пор красивыми длинными ресницами.
- Чёрт! – ругнулся Пётр. – И как ты здесь живёшь?
- Давай научу! – сказала старушка и потянула тушку на себя.
- Да зачем мне, - начал было Пётр, но послушно поплёлся за ней в пристройку.
К вечеру было рагу из зайца и каких-то корешков, похожих на картошку.
Светильня коптила, но её света вполне хватало, чтобы видеть, куда несёшь ложку. Петр планировал начать разговор, когда допьёт травяной чай, но старушка его опередила:
- Ты должен остаться здесь. По крайней мере, пока не закончится зима.
Сидя в полутьме за ужином он ждал чего угодно, но не предложения остаться от Таисии.
- Почему? – хрипло спросил он.
Петр сам хотел попроситься остаться до конца осени. Как она догадалась? Впрочем, чего там догадалась, она знала об этом. Он и забыл, как это было всегда. Только задумаешь какую-нибудь шутку над старухой, как она уже и здесь. Как будто мысли читала, а может и читала, кто её знает.
- Почему ты и сам поймёшь со временем, но одно скажу, не потому что некуда возвращаться.
Ему оставалось лишь покивать и остаться. В голове поплыли мысли о том, что надо бы подлатать крышу, дров заготовить к зиме, да запасов прикупить. Он рассуждал так, как будто всегда и жил здесь, как будто все годы своего отсутствия не покидал этого дома.
Дни потекли узким горным ручейком сквозь пробитое в скале русло. Пётр чинил, латал, рубил, копал какие-то не ведомые корни, растущее на огороде, валил сухие сосны в лесу и ждал. Всё его устраивало в их жизни с Таисией, кроме одного – ему снились сны. Странные, не ведомые ему места он посещал в этих снах: то видел себя в богатых покоях резвым мальчишкой, то скитальцем с посохом на дороге, то в горящей комнате.
Поначалу он не придавал им значения, но они стали продолжаться и повторяться. Спустя месяц Петр был уверен, что сможет составить по этим снам связный рассказ, ибо теперь они выстроились в его голове в последовательные события.
Когда пошёл второй месяц, он увидел, как строит дом, и только неделю спустя он понял, что строил в своих снах именно этот дом, в котором родился когда-то, дом, где живёт теперь. Проснувшись утром, он долго пытался убедить себя, что это всего лишь события вчерашнего дня ему снились, ведь он вчера почти целый день просидел на крыше. День выдался светлый и ясный, он смолил крышу. Вот только во сне он конопатил стены.