— Вы продавец? — строго спросил мужчина.
— Нет, я покупатель, — улыбнулась ему Лариса. — Продавец во-он там.
И она показала на худенького мальчика, потерянно стоявшего в нескольких метрах от них.
— Молодой человек! — повысил голос мужчина.
Мальчик вздрогнул и полетел на зов.
Лариса хмыкнула и пошла проведать любимого, оформлявшего документы.
10 декабря
Лева
Разговор с Гаврилычем
Колено все еще побаливало. На сегодняшней тренировке Лева решил его поберечь и ограничился легкой разминкой и силовыми упражнениями на руки и пресс.
Раздевалка постепенно опустела, однако в душевой еще шумела вода. Кто это там так расплескался?
Лева сидел на скамье, потирая колено и никуда не торопясь. А куда ему было торопиться?
Воду в душевой выключили. Сразу стало тихо-тихо.
«Через неделю меня уволят», — подумал Лева.
Он так и не сказал матери про грядущее увольнение. Не смог. От одной мысли, что придется с ней объясняться, ему становилось дурно.
Из душевой материализовался Гаврилыч в спортивных штанах с полотенцем на мокрой голове.
— Чего грустим? — поинтересовался Гаврилыч, вытирая волосы.
Лева усмехнулся. Что на это ответить?
— Мне кажется, я тону, — неожиданно для себя сказал он.
Гаврилыч перестал тереть затылок, внимательно посмотрел на Леву и сел рядом.
— Ты, случаем, не пьешь? — спросил он опасливо.
— Я? — изумился Лева. — С чего ты взял?
— Да так, — уклончиво сказал Гаврилыч. — Лицо у тебя какое-то такое… Это хорошо, что не пьешь. А в чем проблема-то?
Лева пожал плечами:
— Да ни в чем. Просто не знаю, как жить дальше.
— Как это? — не понял Гаврилыч. — Как нравится, так и живи.
Теперь не понял Лева.
— Что значит «как нравится»?
— А то и значит: делай, что хочешь, а что не хочешь — не делай.
Они уставились друг на друга.
— А как же слово «надо»? — спросил наконец Лева.
— А кому «надо»?
«Обществу», — чуть было не брякнул Лева не подумавши. Но в контексте его жизни это прозвучало бы совершенно по-идиотски.
После некоторой паузы он почти решился сказать: «Родным». И не сказал.
— Хороший ты мужик, Лева, только глупый, — подвел итог Гаврилыч, не дождавшись ответа. — И в голове у тебя опилки.
— Почему? — не обиделся Лева.
— Потому что ты грузишься всякой хренью. А на самом деле все очень просто.
Лева криво улыбнулся. Если бы!
Гаврилыч загорячился:
— Ты Кастанеду читал?
— Нет, — смутился Лева.
— Я тоже. Депрессивный мужик, скажу я тебе. А вот моя дорогая читала. И мне пыталась читать. Вслух.
— И что?
— Честно говоря, ни хрена не понял. То ли он травку курил, то ли грибы жевал. Или наоборот… В общем, мерещилось ему всякое. Но я не об этом. Мне у него одна мысль понравилась. Бог у него — как гигантский орел. И этот орел вроде как питается нашими эмоциями и ощущениями. Понимаешь?
— Нет, — честно признался Лева.
— До меня тоже не сразу дошло. Зато когда понял — сразу так легко стало!
— А что понял-то?
— Слушай дальше. В общем, орлу все равно чем питаться: хоть положительными эмоциями, хоть отрицательными — он все переварит. И ему до фени, кто ты и что ты. Ты для него всего лишь пища. А мы, выходит, живем лишь для того, чтобы кормить его своими переживаниями. То есть смысл нашей жизни в том, чтобы жить и кормить орла.
— Ну?
— Вот тебе и ну! Я, как это понял, так сразу и решил, что, уж если я должен жить для этого, тогда я буду жить радостно. Негатива во вселенной и без меня хватает. Так что живи, Лева, и не парься по пустякам.
С этими словами Гаврилыч, хлопнув Леву по плечу, поднялся со скамьи. Через несколько минут он, бросив на прощание «Будь здоров!», вышел из раздевалки, оставив Льва Аркадьевича Штерна в глубокой задумчивости.
Алла
Хочу умереть
Первые три дня после позора Алла хотела умереть.
Больше всего на свете она сейчас боялась повстречаться с тем, кто еще совсем недавно был «таинственным незнакомцем», а теперь стал «этим типом». И поэтому перестала ходить пешком и домой добиралась исключительно на автобусе.
Она искренне надеялась, что произвела на этого типа плохое впечатление. Настолько плохое, чтобы ему даже в голову не пришло начать ее искать.
В другое время ее депрессивное состояние непременно было бы замечено — если не коллегами, то уж Варварой-то обязательно. Однако Лариса ни о чем таком не спрашивала, дочь тоже. К счастью для Аллы, все ее печали списывались на предстоящее увольнение — совершенно необоснованно. Потому что как раз из-за увольнения Алла не переживала вовсе.